Дмитрий Вернидуб - Морская пена

Олли отпрыгнул в сторону, выхватив меч. Сперва он решил, что морки предприняли ночную атаку. Но увидев свою любимицу с разъяренным котярой в зубах, он и правда испугался. Камышовый кот извивался всем телом, брыкался и молотил лапами почем зря. Он был устрашающе огромен — никак не меньше самой собаки.

— Фу! Пусти его! — закричал невысоклик, опасаясь, что пойманный хищник сильно поранит его собаку.

Но Хрюря не разжимала пасть, пытаясь уйти от ударов острых когтей и топча кота всеми лапами. «Хозяин не знает, какой гнусный шпион у меня в зубах, потому и кричит», — мелькнуло в собачьем мозгу, прежде чем когти полоснули ее по глазам. Но природная складчатость шкуры, делавшая морду рыжухи такой умильной, теперь спасла ее. Лобовые и надбровные складки защитили глаза. Было больно. Хрюря еле сдержалась, чтоб не загрызть хама, но вспомнила, что тот нужен живым.

В этот момент Болто, на котором, собственно, и происходило сражение, ухитрился схватить кота за задние лапы. Сначала он поймал рукой хвост, но короткая сосулька выскользнула.

— Да он подмороженный, тот, который от Брю утек! — сообразил Олли, выдергивая поясной ремень. — У, гадина!

Картина напоминала перетягивание каната. Хрюкл, лежа на спине, тянул кота за ноги, а собака упорно не отпускала шею. Камышовый негодяй хрипел, вытягивался как сосиска, но не сдавался, несмотря на полную отмороженность задней части.

— Э-э, башку ему не оторвите! — забеспокоился Виндибур, скручивая ремнем передние лапы. Когда лазутчик был полностью обездвижен, Хрюря, наконец, разжала челюсти.

— Хозяин, он вас подслушивал! — тяжело дыша, сказала она. — Он морками воняет!

— Ах ты, умница моя, — погладил ее Олли, — защитница наша…

— Ага, — добавил Болто, поднимаясь с пола, — чистая барракуда наша защитница.

Камышовый кот был посажен в мешок и отнесен на кухню, туда, где повар и пограничники «колдовали» над его сообщниками.

Уклистов оттаивали в большом котле. Повар, стоявший на лесенке, толкал их время от времени черпаком на длинной рукояти, погружая с головой, а один из стражников подбрасывал дрова. Признаков жизни улов загробного Брю пока не проявлял. Вода была близка к температуре кипения. Сам призрак висел под потолком и с интересом наблюдал за «приготовлением» уклистов.

— Шпионский супчик получится, проглоти его кит, — хихикнул паромщик, завидев друзей. — А что у вас в мешке?

Олли молча подошел к котлу и погрузил мешок в воду.

Понятно, что камышовые коты, в отличие от своих домашних собратьев, в силу некоторых природных свойств, не должны сильно возражать против купания. Но когда вода не только мокрая, но еще и горячая…

Повар выронил черпак, услыхав истошный мяв. Легкие и связки кота преодолели установленный природой барьер, взволновав сердобольных невысоклих, расположившихся с детьми на другой стороне крепостного двора.

Болто вдохновенно приподнял брови и поводил в воздухе руками, словно дирижируя:

— Песнь о нелегкой предательской доле с признаками душевного потрясения, — изрек он, как только кот взял перерыв на вдох.

— Ишь как убивается, ущипни его краб, — подхватил загробный Брю. — А вот ты не суйся куда ни попадя, и тебе не попадет.

— Согласен, — произнес Олли, еле вынимая кота из мешка за шиворот. — Тяжеленный. Интересно, а морочьи коты говорят?

— А ты попробуй еще разок его мокни, может чего и скажет, — посоветовал Хрюкл.

Котяра «раскололся» после того, как попал к Нуриной мартышке на перевоспитание. Для начала Фира прочитала ему на зверином лекцию Четырбока «О пользе прикладывания льда к различным частям тела во избежание нервных расстройств», а затем, натерла его благовониями, причесала и завила усы.

Камышовый негодяй сначала рыдал о своей скотской судьбе и загубленных птичьих душах, утверждал, что всегда мечтал стать домашним, а потом рассказал, что послан подглядывать и подслушивать заклинания.

— Значит Горх боится, что мы знаем то, чего не знает он… — тут Виндибур замолк на полуслове. — Придумал! Мы подсунем ему «кота в мешке»!

По его лицу растеклась многозначительная улыбка.

С утра в крепости ождали нового штурма. Теперь среди защитников мелькало изрядное количество белых повязок. Легкораненые вместе с остальными занимали места на стенах.

Олли Громовержец смотрел на костры вражьего лагеря и пытался угадать, что Горх предпримет на этот раз. Держа под мышкой том с заклинаниями защиты, невысоклик расхаживал взад-вперед. Они вместе с Болто уже поставили защиту от молний, землетрясений и ударов сжатого воздуха. Подумав, накрыли крепость колпаком от ливня и града. К сожалению, единой формулы от всего не существовало.

Перед рассветом Олли удалось немного поспать. Он почти насильно отослал Тину и Болто, требуя, чтобы и они отдохнули.

— Пока тихо, надо копить силы, — вразумлял он упрямых друзей. — Неизвестно, что будет завтра, а мне и вам надо быть в форме. Идите.

Как только невысоклик остался один, он погрузился в вязкий, липучий сон. Он уснул прямо там, где в этот момент сидел — на верхней площадке Медвежьей башни. Ему снилось, что руки и ноги у него ватные, а ему срочно нужно пройти по тонкому бревну, перекинутому через горный ручей. Как он не пытался, ничего не получалось. С первых шагов равновесие терялось, он соскальзывал в холодную воду, затем еле-еле взбирался, и все повторялось вновь. Вдруг в какой-то момент он увидел, что через ручей перекинуто уже два бревна. Олли почему-то не удивился. Только-только он собрался преодолеть препятствие на четвереньках, как откуда ни возьмись, появился папаша Уткинс. Он парил в воздухе над переправой и зудел как комар о том, что «молодежь пошла какая-то безответственная» и что «какого лешего рисковать и мокнуть, когда ниже, за поворотом, есть мост». Когда Уткинс подлетел лицом к лицу, пытаясь укусить за нос, крича страшным голосом: «Я сам этот мост строил!», Олли проснулся.

Хрюря тыкалась мордой и лизала лицо, пытаясь разбудить. Увидев как хозяин просыпается, крылатая собачка заскулила, потом дважды тявкнула.

— Ты чего, рыжуха? — Виндибур сел и, зевая, огляделся.

— Хозяин, каменный град!

Олли глянул вверх.

С неба сыпались камни размером от кулака до среднего арбуза. Они плюхались на невидимую защитную подушку, простертую над крепостью, увязая в ней. По мере накопления смертоносных градин нарастал их стук друг о друга, превращаясь в закладывающий уши гул.

— Он решил испытать нашу боеволшебную готовность, — сказал собаке невысоклик, наблюдая, как над крепостью становится все меньше и меньше света. — Вот проклятье, гремит так, что уши закладывает!