Вера Огнева - Кольца Джудекки

- Три ж дни пролежал, - пояснил Мураш.

После еды слегка поплыла голова. Но Донкович, не обращая внимания на слабость, решительно поднялся из-за стола. Поклонился Ивке. Та хихикнула, прикрыв лицо ладонью, потом, стремительно обернувшись, достала с грубого комодика его блокнот.

Чистых листочков там оставалось еще достаточно. Она прижала его к себе как ребенка, даже побаюкала. По лицу Мураша, как давеча промелькнуло затравленное выражение.

Илья все понимал, а по тому не хотел задерживаться в этом, таком надежном и одновременно ненадежном доме дольше необходимого. Уже в коридоре, в потемках, ожидая пока хозяин отопрет тяжелый притвор, он тихо, будто Ивка могла услышать, проговорил:

- Красивая у тебя жена.

Мураш бросил свое занятие, обернулся к Илье и прохрипел:

- В самое больное место они меня бьют. Трехглавый… У-у-у! От него все. Не могу я ее отдать. От нее ж в три дни ничего не останется. По кускам разнесут.

- И не надо отдавать. Мне все равно не отсидеться. Захотят, со дна реки достанут.

А ее жаль. Кто такой трехглавый? - спросил он, когда тот вновь занялся дверью.

- Алмазов.

О трех головах в славянской мифологии гулял владыка подземного царства. На него г-н Алмазов, хоть убей, не тянул. Мелковат был для темного символа. Скорее - пристебай у трона.

Последний праздный в общем-то вопрос сам вылез на язык:

- Мураш, что за стеной?

- Известно что - море.

- Люди там.

- Знаю.

- Сам не бывал?

- Оттуда не возвращаются. У моря, говорят, весь берег гадами кишит. Если кто и проявился по ту сторону, уже съели, должно.

Кстати, вполне приемлемое объяснение. Если человек проявился, имея в руках ракетницу, что он станет делать в незнакомом, опасном месте, да еще под стеной, за которой вполне возможно, живут люди? Естественно, попытается привлечь к себе внимание. И все! Остальное - фантазии, дело наркотика, которым Илью травили.

Глюки. Сомнения, конечно остались. Только сейчас он мог засунуть их себе в неудобьсказуемое место и там забыть. Живым бы остаться.

Напоследок Мураш протянул ему маленький, старомодный кошель, затянутый веревочкой.

- Возьми. У тебя ж ничего нет. Так хоть несколько дней продержишься. А там и работа какая-никакая приспеет. Схоронись пока, хоть, вон в тех домах, - он махнул в сторону черных, нежилых кварталов. - Никто за тобой туда не потащится.

Надежда, что его оставят в покое, оказалась тщетной. За поворотом улицы, на углу, топтался, поигрывая кистенем, Ивашка. Похожая на детскую игрушку гирька, вылетала из рукава и пряталась обратно. На вид - легкий безобидный шарик. Однако такой милой игрушкой вертухай вполне мог вынести Илье мозги. Встал тоже грамотно, в тени. Мураш опасности не заметил, простился с гостем и запер дверь, оставив Илью один на один с лядащим психопатом.

Ладно, хоть не шатало, не тошнило, но усталость, утомительное желание сесть или лечь и не двигаться, еще сохранялись. Одно он знал твердо - назад не повернет, не поставит под удар хрупкую женщину. Да и что толку возвращаться? Его рано или поздно вышелушат из Мурашова дома, как рака из панциря, а надломленную фарфоровую статуэтку тогда уже доломают в пыль.

Пошел. Колени предательски подрагивали. В мышцах угнездилась ватная мягкость.

Случись, убегать - не сможет. На подгибающихся ногах далеко не ускачешь. Ивашка приближался. Гирька в очередной раз ускочила в рукав. Какой все же добрый человек Иосафат Петрович! Свое тайное оружие для дела не пожалел. Или Ивашка сам сообразил? Уже не важно. Вертухай раскорякой двинулся в сторону Ильи.

- Свиделись, - нараспев заголосил бандит. - От, радость-то. Ну, иди сюда, тля.

Ща я с тобой без посторонних поговорю.

Илья остановился. От позорного страха самому стало так противно - вот-вот вывернет. И тут накатила злость. Не она бы, наверняка не заметил бы круглого камня, как раз по руке, что вывалился из кладки и мирно лежал у стены. Не размышляя, Илья подхватил его и без замаха пустил в лоб Ивашу.

Вначале показалось, что удар пришелся вскользь, и ничего хорошего из его порыва не вышло, но потом парень начал заваливаться в бок. Он мягко и, почему-то очень долго падал, пока голова ни бумкнула по брусчатке, чтобы уже не подняться.

Мгновенно вернулся страх. Убил? Илья подошел, наклонился, пощупал пульс. Ни черта ему не сделается. Тут - как в старом анекдоте: были бы мозги - вылетели бы нахрен. Отлежитси бравый вертухай, еще злобы нагуляет и опять пойдет ловить незадачливого дохтура.

Мешкать возле поверженного противника Донкович не стал, развернулся и побежал в сторону темных каменных коробок. Как ни противилось все внутри при мысли, что в одном из этих домов-гробов придется провести ночь, решил: еретерпит.

Дальше, дальше. Пока ни один из домов Илью не устраивал. Там еще было слишком близко от людей, здесь - стены зияли отвратительными провалами, похожими на глазницы черепа. У следующего - завален вход, а подтягиваться на руках и лезть через окно Илья не хотел, да и не смог бы. Мелькнула горбатенькая площадь со старым римским колодцем. Беглец прижался к стене и выглянул из-за угла. Стражник мирно дремал, прикорнув у плиты. Илья на цыпочках проскочил переулок и пошел шагом. На бег уже не осталось сил.

Пыльная, коленчатая, заваленная камням, улица-коридор вывела его к перекрестку на невысоком холме. Сбегая с него, переулки уходили в песчаные заносы. Город кончался. Потоптавшись на открытом пятачке, Илья двинулся вниз. Он начал понимать, почему жители не любят эти кварталы. Здесь было ПЛОХО. Нечто сродни геопатогенным зонам. Проходя очередной дом, Донкович не мог себя заставить, свернуть в, зияющий тьмой, провал двери. Казалось, там притаилась прожорливая утроба, которая проглотит и переварит неосторожного пешехода без остатка.

Тишина кончилась. Из-за домов сначала прилетел свист, потом покрики, гвалт, команды, мат. Слух даже вычленил визгливый голос Лаврюшки. Ни с чьим не перепутаешь.

Охота?

Охота!

Думать, взвешивать и бояться стало некогда. Чтобы не оставлять следов, Илья перепрыгнул с брусчатки на порожек предпоследнего дома. Оттуда - на ступеньку, ведущую в пыльную темноту. Пока глаза видели, шел осторожно, стараясь не наследить. Когда мрак стал непроглядным, ступал уже как придется. Если они с факелами - все бесполезно.

Лестница вывела на второй этаж в гулкое помещение. Илья на ощупь пробрался между сломанными переборками, по темной синеве определил наличие окон. Стекол не было.

Шелестел мусор. Ветром нанесло листвы, она высохла и трещала под подошвами. По углам трещало эхо. Превозмогая острое желание выбежать вон, Илья на ощупь двинулся к ближайшей переборке, нашел шероховатую, наклонную поверхность и по ней сполз на пол. Теперь - сидеть и не шевелиться, замереть, чтобы ни птаха ни муха…