Кирилл Манаков - Эдем 21

Дракон взмахнул крыльями, мягко опустился на землю и приблизил огромную голову к человеку, обдав его смрадным дыханием. Рыцарь поднял меч. Ударить нужно один раз, второй возможности не будет. Вот сюда, точно между глаз. Огромным прыжком он вскочил на вытянутую верхнюю челюсть и глубоко вогнал клинок в не прикрытый хитиновой броней слизистый нарост в середине черепа. Дракон взревел, распахнув пасть, и замотал головой, но рыцарь уже ловко соскочил на землю и откатился в сторону. Дракон поднялся на задние лапы, широко расправил крылья, издал протяжный стон и рухнул на землю. От падения тяжелого тела с деревьев дождем посыпались листья. Рыцарь подошел к поверженному чудовищу и посмотрел на меч, наполовину вошедший в череп. Точный удар пробил кожистую пленку и поразил мозг. Говорят, эта единственная незащищенная точка — третий глаз, позволяющий читать мысли и видеть сквозь скалы.

Мертвый дракон лежал на земле, вытянув длинную шею, из пасти вытекала ядовитая горючая желчь, от соприкосновения с которой дымилась и жухла зеленая трава. Торчащий из головы меч казался тонкой булавкой. А это был тяжелый двуручный меч почти в человеческий рост. Немногие воины способны поднять его…

На холм, где рядом с телом дракона стоял рыцарь, поднялись двое всадников в таких же бело-алых плащах. Они слезли с коней и почтительно опустились перед рыцарем на одно колено.

— Прекрасно, Мессир. Это ваш тридцать шестой дракон.

Рыцарь медленно огляделся. Холм с изумрудной травой плавно переходил в долину, по которой струилась быстрая река, пенившаяся белыми бурунами. На горизонте поднимались к небу горы с белыми вершинами и скалистыми обрывами. Вид был прекрасен и казался сошедшим с картины, сотворенной искусным живописцем.

— Эдем, — сказал он, — это наш Эдем. В нем нет места драконам…

Ганя проснулся и долго лежал на спине, глядя в потолок. Он нашел в себе силы подняться, пройти на кухню и подставить голову под струю холодной воды. Стало немного легче, последние обрывки навязчивого видения растворились в глубине сознания. Ганя достал из холодильника бутылку минералки и выпил залпом половину. Вернулся в комнату и лег на разложенный диван. Ночь для него была самым тяжелым временем. Яркие картины сновидений мелькали в сознании со скоростью калейдоскопа, и утром он просыпался совершенно изможденным. Но что делать, это его крест.

Ганя закрыл глаза.

Когда он проснулся, было девять утра. Сергей уже сидел на кухне, уныло ковыряя вилкой подгоревшую яичницу. Вздохнул и посмотрел на Ганю печальными как у собаки глазами. "Попал парень, — подумал Ганя, — большая игра всегда такая. У участников вкус победы или горечь поражения и азарт игры. А невиновные и непричастные страдают всегда. Да только какие это страдания! Что ты понимаешь, парень, в страданиях? Так, холодный ветерок жарким днем…".

Ганя отправил яичницу в мусорку и приготовил омлет. Приготовил, как положено, обжарил в сливочном масле лук, добавил помидоры, рубленую зелень и чеснок, взбил яйца со сливками и вылил густую массу в ароматную смесь. Накрыл крышкой — и в раскаленную духовку. Тут главное — точно выдержать время, чтобы омлет со всех сторон поджарился, но не подгорел. И, уже на тарелках, посыпал омлет сыром. Это, конечно, не нормандский козий сыр, но все же.

По мере насыщения печаль Сергея проходила, и, покончив со своей порцией, он смотрел по сторонам уже вполне осмысленным взглядом. Все-таки человечество сделало немыслимый прогресс. Жена ему изменяет, а он, вместо того, чтобы проткнуть ее и любовника на ложе верным клинком, сидит и сопли распускает. Хотя, это еще в эпоху Возрождения нравы стали падать. А ведь он любит свою девчонку. Не просто ревнует, боится потерять собственность, а правда, любит. Ревновал бы — прибил, скандалы устраивал, а он молчит, смотрит собачьими глазами и страдает. И другая подвернулась, надо, кстати, к ней повнимательней присмотреться, вчера вон, как поздно приехал. А с утра вспомнил свою, и по новой…

— Я все решил, — неожиданно твердо, с серьезным выражением лица, объявил Сергей.

— И что? — с участием поинтересовался Ганя.

— Я ухожу. Оставляю Ленке квартиру и ухожу.

Ганя улыбался. А попробуйте понять по его улыбке, соглашается он, или наоборот.

— Я решил уйти из конторы. Начинаю новую тему.

Ганя одобрительно кивнул.

— Серьезную?

— Очень. Ганька, — Сергей посмотрел на Ганю просительно, — оставайся, а? Что тебе киснуть в Приволжске?

Ганя вместо ответа засиял улыбкой. И опять не ясно, согласен он или нет.

— Кончай ржать. У тебя семьи нет, если девчонка есть, притащишь сюда. Квартиру тебе снимем. Гань, я серьезно, мне помощь нужна!

— Извини, Серый, только я в твоих финансах… Только в день зарплаты разве что. Вот если тебе систему опор для вибросепаратора посчитать — смело обращайся!

— Хватит прикалываться. А ты думаешь, я в Бауманке банковское дело изучал? Да любой технарь любому финансисту сто очков форы даст! Правда, Гань, давай ко мне помощником, поднаберешься, покрутишься… Главное — ладить с людьми. Ты только посмотри, — Сергей схватил со стола зеркальце и сунул его Гане под нос, — но кто тебе сможет отказать?!

Ганя посмотрел в зеркало и вполне серьезно сказал:

— Звучит убедительно.

— Ну как? — Сергей подпрыгивал от нетерпения.

— Ну что же…

— Так! — Сергей соскочил со стула.

Ганя прекрасно понимал, что Сергею необходима кипучая деятельность, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту.

Они отъехали от дома через пятнадцать минут.

Сергей чуть не насильно затащил Ганю в модный магазин. Тот упирался и наотрез отказывался расставаться со своим свитером и брюками. Сергей применил все свои дипломатические способности, и Ганя облачился в элегантный темно-синий костюм, полосатую сорочку с запонками и стильный галстук. Все это великолепие довольно эпатажно смотрелось с Ганиными ботинками и очками на веревочке. Однако золотая кредитная карточка Сергея творила чудеса. Пока Ганя с недоверием разглядывал себя в зеркало, запыхавшаяся девушка-консультант принесла со склада ботинки сорок седьмого размера, неизвестно по каким причинам изготовленные итальянскими обувщиками. А находящиеся по соседству оптики, не разгибая спины, вставляли линзы Ганиных очков в новую оправу.

Наконец, перед Сергеем предстал элегантный джентльмен в идеально сидящем костюме и очках в тонкой золотой оправе. При этом даже его неповторимая улыбка и оттопыренные уши вносили в облик дополнительную пикантность. Но вот что было невозможно заставить поменять — это длинный плащ. Но Сергей решил, что на сегодняшний день преображений достаточно, а дальше будет видно.