Роберт Сойер - Обрести бессмертие

— Когда ты все же о них объявишь, — сказал Саркар, — поднимется страшная шумиха. Это, кажется, на самом деле крутая штука. Ты доказал существование жизни после смерти.

Питер покачал головой:

— Ты выходишь за рамки того, что подтверждается реальными фактами. Маленькое, слабенькое электромагнитное поле покидает тело в момент смерти. Вот и все; нет никаких доказательств, что это поле обладает сознанием или является живым.

— В Коране написано…

— Я не вправе полагаться ни на Коран, ни на Библию, ни на что-либо еще. Связный сгусток энергетического поля переживает смерть тела — вот все, что мы знаем. Долго ли оно сохраняется после того, как покидает тело, и переносит ли какую-либо информацию — совершенно неизвестно, и любая другая интерпретация в данный момент — всего лишь праздные домыслы.

— Не прикидывайся глупцом. Это душа, Питер, и ты сам все прекрасно понимаешь.

— Я не хочу использовать это слово. Не стоит делать преждевременные и тенденциозные выводы.

— Ладно, называй это как знаешь, даже Каспером Дружелюбным Привидением, если тебе так больше нравится, хотя я бы назвал это физическое явление «душеграммой». Оно существует — и ты не хуже меня понимаешь, что люди с готовностью сочтут его самой настоящей душой, доказательством существования загробной жизни. — Саркар посмотрел другу прямо в глаза. — Это перевернет весь мир.

Питер кивнул. Ему больше нечего было сказать.

ГЛАВА 11

Сентябрь, 2011

Питер не видел Колина Годойо несколько месяцев — с тех пор, как они встретились на семинаре по нанотехнологическому бессмертию. Они никогда не были друзьями — по крайней мере так считал Питер, — но когда Колин позвонил Питеру в офис и пригласил на ленч, что-то, прозвучавшее в его голосе, заставило Питера согласиться. Ленч, в конце концов, не может продолжаться до бесконечности — у Питера в два часа была назначена встреча с важным американским клиентом. Они пошли в маленький ресторанчик в Восточном Шеппарде, с видом на Парк Виктории — в нем клубный сандвич делали, нарезая индюшачью грудку ножом, а не пропуская ее через машинку, а хлеб жарили на гриле, так что на нем оставались коричневые следы от решетки. Питер любил бывать в подобных заведениях. Он никогда не считал себя запоминающейся личностью, но, похоже, в половине ресторанчиков Северного Йорка его считали завсегдатаем, хотя, за исключением заведения Сонни Готлиба, он заходил в любой из них не чаще одного-двух раз в месяц. Официант принял у Колина заказ на напитки (виски с содовой), а Питеру сказал, что и так знает, что ему нужно (диетическую колу с лимоном, верно?). Когда официант ушел, Питер выжидательно посмотрел на Колина.

— Что нового?

Колин еще больше поседел с тех пор, как Питер видел его в последний раз, но по-прежнему демонстрировал свое богатство, и в этот день на нем было аж целых шесть золотых колец. Его глаза беспокойно бегали.

— Ты, наверно, слышал про меня и Наоми.

Питер покачал головой:

— Слышал что?

— Мы развелись.

— А-а, — протянул Питер. — Сочувствую.

— Я и не представлял себе, как много моих друзей на самом деле были ее друзьями. — Колин тяжело вздохнул. Официант пришел, положил на стол маленькие салфетки и поставил на них напитки. — Я рад, что ты согласился пообедать со мной.

— Нет проблем, — отозвался Питер. Он всегда чувствовал себя неловко в подобных ситуациях. Следует ли ему спросить Колина, что у них пошло наперекосяк? Питер редко говорил о личных проблемах и вообще не любил ни задавать личных вопросов, ни отвечать на них. — Мне очень жаль, — добавил он. Его набор дежурных фраз подсказывал продолжение: «Вы всегда казались такими счастливыми», но он вовремя прикусил язык — его собственный недавний опыт научил не слишком доверять тому, как люди выглядят со стороны.

— У нас уже довольно давно возникли проблемы, — сообщил Колин.

Питер выжал свой лимон в стакан диетической колы.

— С некоторых пор мы уже не были настроены на одну волну. — Видимо, у Колина тоже был свой набор дежурных фраз. — Мы не разговаривали.

— Вы просто разошлись, как в море корабли, — подхватил Питер, стараясь, чтобы это не прозвучало как вопрос. Он не хотел ничего выпытывать.

— Ага, — подтвердил Колин. Он отхлебнул изрядный глоток из своего бокала, затем поморщился, как будто получил от этого мазохистское удовольствие. — Ага.

— Вы долго прожили вместе, — сказал Питер, снова стараясь, чтобы его интонация оставалась нейтральной и утверждение не превратилось в вопрос.

— Одиннадцать лет, если считать то время, которое мы прожили вместе до свадьбы, — ответил Колин. Он держал свой бокал обеими руками.

Питера мучило праздное любопытство, кто же кого бросил. Не мое дело, подумал он, а вслух произнес:

— Это действительно немалый срок.

— Я… я виделся кое с кем еще, — продолжал Колин. — С одной женщиной в Монреале. Я ездил туда раз в три недели по делам, на магнитопоезде.

Питер был ошарашен. Неужели в наше время все заводят шашни на стороне?

— О-о, — протянул он, не найдя что сказать.

— Это на самом деле ничего не значило. — Колин небрежно махнул рукой. — Это был просто, ну понимаешь, просто такой своеобразный сигнал Наоми. — Он поднял глаза на Питера. — Крик о помощи, может быть. Ты понимаешь?

«Нет, — подумал Питер. — Нет, не понимаю».

— Просто крик о помощи. Но она пришла в бешенство, когда узнала. Сказала, что это была последняя соломинка. Соломинка, которая сломала спину верблюда. — Несомненно, подумал Питер, у каждого человека есть свой набор дежурных фраз. — Я не хотел причинить ей боль, но у меня были свои потребности, ты понимаешь. Я не думаю, что ей следовало бросать меня из-за подобной ерунды. — Официант подошел снова, поставив перед Питером клубный сандвич, а перед Колином макароны. — Что ты думаешь? — спросил Колин.

Я думаю, что ты осел, подумал Питер. Я думаю, что ты самый тупой блудливый осел на планете.

— Не повезло, — посочувствовал он, намазывая кусок индейки майонезом. — И в самом деле не повезло.

— Так или иначе, — Колин, видимо, почувствовал, что пора менять тему, — я пригласил тебя на ленч не для того, чтобы говорить о моих семейных проблемах. На самом деле я хотел кое о чем с тобой посоветоваться.