Виктор Косенков - Я – паладин!

– Я имею в виду город, Лен. Тут стоял город. – Незнакомец сказал с нажимом, в его голосе было что-то такое, от чего Леону захотелось бежать. Власть была в голосе. Звонкая как стальной клинок и такая же безжалостная. – Большой город.

Он ткнул пальцем, на котором сверкнуло кольцо с камнем, куда-то в реку.

– Видишь?

– Что? – Леон повернул голову.

– Там, буруны.

– Да. – Мальчишка видел, как перекатывается на невидимой мели река. – Мель.

– Мель, – с горечью повторил мужчина. – Мель. Там был мост. Мост!

Незнакомец огляделся.

– Луг. Коровы. Дорога. Только одна дорога. Только одна. – Он посмотрел на Леона. – Тут была сотня дорог. И все они сходились к моему городу! Тут были стены. Крепостные стены! Что от них осталось сейчас? Где они? Где мои воины? Сотни воинов, тысячи!

Его голос надломился.

– Что ты здесь делаешь, Лен? Чьего ты рода, пастух?

– Я… – Леон вдруг растерялся. – Я живу в Империи. Она очень большая. Тут недалеко наша деревня. Там есть церковь, и отец Тиберий, он знает много, очень. Может быть, он сможет рассказать вам про город.

Но на душе холодело. Леон уже догадался, что за странный человек посетил его.

Незнакомец ухмыльнулся. Его лицо дрогнуло, и Леон сообразил, что глубокие морщины на его лице совсем не морщины, а шрамы! Десятки шрамов накладывались один на другой, образуя жуткую маску.

– Город исчез. Мост разрушен. Лес. – Кулаки мужчины сжались. – Лес пожрал плоды трудов моих. Как горько, что нет мне покоя. Зачем я здесь?

Он приподнялся, но снова тяжело опустился на землю, словно не имея силы встать.

– Почему? – Он поднял голову к небу. Его голос превратился в бормотание. – Почему не могу я встать и уйти? Почему должен из года в год смотреть, как умирает все то, что создал я? Когда придет конец моим страданиям? Такой муки не удостаивался ни один из великих королей прошлого. За что? Будет ли конец?

Незнакомец опустил голову.

Некоторое время он молчал.

Потом глянул искоса на Леона.

– Ты, Лен. Пастух. Посмотри на меня. Что ты видишь? Что ты думаешь, глядя на меня?

Леон судорожно сглотнул.

– Вы… Вы царь?

– Когда-то был.

– Воин?

– Когда-то был, – незнакомец кивнул.

– Мне жаль… Жаль вас.

Мужчина снова кивнул.

– Я никогда не думал, что буду снова и снова видеть всю тщету своих трудов. Сотни дорог, тысячи воинов, башни высотой до неба! Ступени из золота! Все женщины мира! Пища богов! Вот что видел я в своей жизни! И не только видел. – Его пальцы алчно сжались. – Я трогал, сжимал, ломал. Я – владел! Владел всем этим миром! Этот мир существовал только для того, чтобы в нем жил я. И даже преисподняя содрогалась, когда я спускался по лестнице в тысячу ступеней со своего трона. И не было меня счастливей! Сотни тысяч походов, неисчислимое количество стран, покорившихся мне. Цари царей подносили мне чашу для омовения перстов. Красивые женщины прислуживали мне. Карлики работали в моих подвалах, прямо там добывая золото, делая меня еще более могущественным. Я мыл ноги в священных источниках мерфолков! Да они и стали священными только после того, как я омылся в них.

Он хохотнул. Но тут же застонал, обхватив голову руками.

– Выше меня были только боги. Да и то не все. Я мог поспорить и с ними. И спорил! Спорил! – Он погрозил кулаком небесам, но уронил руки. – Где это все сейчас?.. Силы оставили меня. Оставили друзья. Женщины. Слуги.

Почему же из года в год я должен смотреть на прах трудов моих? Из года в год, уже целую вечность.

Незнакомец опустил голову. Ветер развевал его седые волосы. Руками мужчина обхватил свои колени. Леону было нестерпимо жаль его. Хотя он и сам не знал почему… Горе незнакомца было неподдельно, но все то, о чем он говорил, не имело для Леона смысла. Слишком уж сказочным было то, о чем говорил незнакомец, слишком непостижимым.

Наконец мужчина поднял голову.

– Ты сказал, Лен, что в твоей деревне есть церковь?

– Да… – ответил Леон и на всякий случай добавил: – Господин.

– Тогда пойди к вашему монаху, Лен. Дай ему монету. Золотую монету. И пусть служит по мне. Пусть просит за меня богов, просит так, как никогда не просил. Просил у них покоя. Покоя для меня. Только покоя. Понимаешь, Лен? Только не обманывай меня. Не обманывай. Лови… – Мужчина кинул что-то Леону. Тот неловко поймал, а когда обернулся… никого на холме уже не было. Совсем никого. А на ладони лежал большой, крупный золотой. С профилем какого-то человека, в котором смутно угадывался незнакомец.

– Вот тебе раз… – пробормотал Леон, опуская золотой в поясную сумку.

Вечером, отогнав стадо, он, вместо того чтобы идти домой, направился к отцу Тиберию. Тот встретил его на пороге церкви.

Старец сидел у дверей, аккуратно сложив руки на коленях.

– А! Леон, мальчик мой… – Монах улыбнулся. – Проходи… Надеюсь, ничего не случилось дурного, сын мой?

– Ничего, все в порядке, святой отец. Но я хочу… – Леон вдруг почувствовал, как взмокла ладошка, что сжимала золотой. Целый золотой! Невероятное богатство! Золотой, тяжелый, полновесный. Даже дыхание перехватило.

«Ну же! Соври ему! – сказал незнакомый голос в го – лове у Леона. – Соври, что пришел навестить! Давай, старик поверит. А золотой оставь. Не дури! Ну же!»

Мальчишка даже поперхнулся, таким чужим был голос в голове. Так странно он звучал.

– Я хочу…

«Не вздумай! Не вздумай! Не отдавай! Беги отсюда, беги, я научу тебя, как сберечь деньги, как приумножить их! Не отдавай! Богатство!»

– Хочу заказать молебен, – выдохнул Леон.

«Дурак! Дурак! Еще не поздно! Беги! Ты же нищий, нищий!!! Родился в грязи, там и умрешь! Ты же можешь стать, как этот царь царей, богатым, знаменитым, тебе женщины будут на шею вешаться! Ты получишь все, все, что только можно представить! В этом мире можно получить все за деньги». Голос бился в голове, как безумный. Он заглушал все звуки, Леон даже не слышал, что говорит ему отец Тиберий. Видел только, что губы его шевелятся.

– Молебен. Большой молебен. – И Леон, как сомнамбула, протянул сжатый кулак святому отцу. С трудом, будто каменные, разжались пальцы, и золотой упал на руки священнику.

Голос тут же исчез из головы. Как и не было.

Леон с трудом перевел дыхание. И пересказал отцу Тиберию случившееся днем.

Тот слушал внимательно, иногда качал головой. Цокал языком.

– Кто это был? – наконец спросил Леон.

– О. – Отец Тиберий всплеснул руками. – Сейчас уже никто не знает. Только наша церковь – это лишь остатки, жалкие остатки того огромного города, что некогда стоял на этих землях. Башня или часть стены. Когда-то, очень давно, в пору моей молодости, тут проводили раскопки. Действительно, был тут город. Но он сгинул в те времена, когда Бетрезен еще не впал в немилость. Когда.