Сергей Ким - Без объявления войны

Примерно за час с этим все же удалось справиться, и теперь двое бойцов охраняли вход в избу, а еще двое (и Павел в их числе) организовали небольшое патрулирование по периметру дома. Хотя Бондарь в глубине души и думал, что это была просто блажь трусоватых гражданских, но приказ есть приказ…

Вот и сейчас они нарезали очередной круг вокруг не слишком большого дома, служащего временным пристанищем высоких гостей. С точки зрения капитана, в случае если даже кто-нибудь и хотел бы проникнуть на территорию лагеря, то сперва пришлось бы преодолеть систему простой, но очень надежной магсигнализации. Но это так, в порядке чистой игры ума…

Они уже завернули за угол, когда шедший рядом с Павлом Дарин (его тоже отрядили в охрану) внезапно замер на месте, напряженно прислушиваясь к чему-то.

– Дар, ты чего?.. – спросил было Павел, но дварф тут же шикнул на него и жестом показал: «слушай».

Павел решил довериться тому, кто родился и вырос под землей, где слух имел приоритет над зрением.

И тут Бондарь услышал.

Звук какой-то возни, короткий лязг и крик:

– Тре… – и тут голос оборвался.

Не сговариваясь, Павел с Дарином синхронно рванули мечи из ножен и бегом кинулись ко входу в дом.

Их глазам предстала ужасная картина. Один из часовых безжизненно привалился к бревенчатой стене избы – из его левой глазницы торчал длинный нож, а второй, зажимая рукой глубокую рану на правом плече, отбивался от противника, одетого во все черное. Неизвестный враг активно теснил рарденца – солдат уже пропустил несколько ударов и теперь медленно истекал кровью. Ему еще повезло, что неизвестный фехтовал своим удлиненным клинком в восточной манере, то есть скорее резал, чем рубил.

Понимая, что бойцу оставалось до поражения всего ничего, Дарин и Павел вместе ринулись ему на подмогу. Но тут Бондарь почуял какое-то движение за своей спиной и, развернувшись на левой ноге, крутанулся назад, приседая и вскидывая меч горизонтально.

Вовремя. Ибо с тыла к ним подкрался еще один противник. Павел понял, что придется сдерживать его, пока Дарин не поможет раненому, но вот как это сделать, учитывая, что враг скорее всего очень опытен…

Тем не менее Павел отбил два резких вертикальных удара и тут же попытался провести подсечку. Но враг легко ушел от мощного удара ноги в армейском сапоге – отпрыгнул в сторону, приземлился перекатом и, в свою очередь, отбил сильный удар мечом, который нанес Павел. И тут же сам перешел в атаку – Бондарь извернулся всем телом, но меч врага все же скользнул по левому боку капитана, легко пропоров прочную армейскую кожанку. Хлесткий удар Павла с получившегося разворота опять пропал втуне – противник вновь ушел быстрым перекатом влево и резко рубанул снизу вверх.

В следующие мгновения Бондарю пришлось отразить настоящий град ударов – казалось, что противник находится везде. Капитан остро пожалел, что сейчас он без щита – все-таки индивидуальной подготовке и бою без щита в линейных войсках уделяли гораздо меньше внимания, чем работе в строю.

Краем глаза Павел отметил, что Дарину тоже приходится несладко, хотя и получше, чем ему, – все же дварфы, несмотря на плотную комплекцию, народ подвижный и верткий. Тем не менее складывалась патовая ситуация – никто не мог победить в поединках, а чтобы помочь товарищу, пришлось бы подставиться для удара, а это было равносильно самоубийству.

Бондарь понял, что поединок затягивается, а раненый боец скоро просто умрет от кровопотери – нужно было срочно что-то делать…

…Павлу только казалось, что бой длится очень долго – на самом деле от того момента, когда они с дварфом увидели врага, прошла от силы минута. И шум драки не остался незамеченным.

Дарин, собрав все силы, обрушил на врага ураган мощных ударов и заставил того отступить к двери, ведущей в дом. Правда, противнику только это и нужно было – едва-едва отражая сокрушительные удары дварфа, тот ухитрился повернуть ручку и открыть дверь почти на четверть…

Зря.

Резко распахнувшись, дверь с силой ударила неизвестного в левое плечо, прокрутив на месте, и на миг он открылся. Дарин не преминул этим воспользоваться и с силой рубанул врага по спине. Меч дварфа со скрежетом пропорол черную куртку противника, но крови не было – видимо, под курткой оказалась прочная кольчуга. Тем не менее неизвестного от удара отбросило в дверной проем…

В следующий миг он напоролся грудью на невесть откуда возникший меч. Его окровавленное лезвие высунулось между лопатками неизвестного и провернулось в ране. Секунду убийца простоял неподвижно, а потом рухнул.

Выдернув из трупа длинный меч, из дома шагнул отец Петр. Сейчас он был не в своей длинной рясе, а в короткой черной кожаной куртке.

От удивления Павел на миг зазевался и тут же поплатился за это – клинок оставшегося в живых противника скользнул по правому предплечью, заставив Бондаря охнуть, а затем вонзился в бедро. Павел упал на землю и выронил меч.

У его врага была секунда на размышление – добить зэга или попытаться скрыться…

Благоразумие взяло верх, и неизвестный бросился к ближайшим кустам.

Зажимая рану, Павел со злой радостью отметил, что уйти тому все же не удалось – понимая, что враг сейчас сделает ноги, Дарин метнул ему вслед свой меч. Конечно же, это было не самое разумное применение данного оружия – но что поделать, метали же в крайнем случае тяжелые боевые топоры и секиры, и ничего…

В общем, семидесятисантиметровый клинок вонзился улепетывающему противнику в спину, сработав ничуть не хуже обычного метательного ножа – сила дварфа плюс вес меча сделали свое дело.

Глядя на стремительно растекающуюся под телом неизвестного лужу крови, Павел тоскливо подумал, что, учитывая еще один труп, можно смело утверждать – без помощи некромага определить личности нападавших теперь будет невозможно.

Бургомистра била крупная дрожь, и он даже не пытался это скрыть от остальных. Одна только мысль, что он мог не пережить эту ночь, повергала его в настоящий ужас.

Отец Петр и генерал тоже не находили особых причин для радости. Еще бы, ведь нынешнее покушение, вероятнее всего, означало, что на острове действуют группы заранее засланных перед войной диверсантов, и что еще хуже – эти диверсанты были рарденцами! Два трупа, сейчас лежащие посредине комнаты, и захваченный пленный красноречиво свидетельствовали об этом. На робкую просьбу Осипа, которого мутило от запаха и вида трупов, «убрать покойных» генерал ответил лишь тяжелым взглядом и мрачным молчанием.

Во второй раз просить Шеин не стал.

Сейчас весь лагерь стоял на ушах после недавнего нападения, и сон уже ни к кому не шел. Особенно после того, как двое срочно поднятых прапорщиков опознали нападавших как сержантов Птицына и Самокрутова, прибывших вместе с новым начлагеря в ходе последнего пополнения два месяца назад.