Серена Валентино - Чудовище. История невозможной любви

При каждом злобном слове Принца Люмьер все дальше пятился назад.

— Прошу прощения, сэр! Я не хотел…

— Убирайся!

Это был последний раз, когда Принц, превратившийся в Чудовище, видел Люмьера.

ГЛАВА XVIII

Шпионка странных сестер

На вершине травянистого холма стоял темно-зеленый пряничный домик, отделанный золотом, с черными ставнями на окнах. Его остроконечная крыша вытянулась к небу, отчего домик напоминал высокую ведьмину шапочку. В домике сидели странные сестры и пили свой утренний чай. Марта принесла поднос с горячими черничными пышками, и в этот момент Люсинда воскликнула, взвизгнув от восторга:

— Она здесь! Она здесь!

Все сестры бросились к окну, сгрудившись, чтобы посмотреть, кто там пришел. Их гостья шла по грязной дорожке. В ее прекрасных золотистых глазах, обрамленных черным ободком, переливались на утреннем солнце маленькие зеленые искорки.

Возле двери кошку встретила Марта:

— Привет, Фланци! Руби, дай ей поскорее блюдечко молока!

Фланци спокойно прошла мимо восторженно визжавших сестер и вспрыгнула на свое любимое место на кухонном столе, где ее уже ждало блюдечко с молоком.

Первой заговорила Люсинда:

— Мы все видели, Фланци.

Ведьма дрожала от восторга, вот как она была взбудоражена!

— Да, все! Мы видели все! — сказала Руби. — Прекрасная работа, любимица ты наша!

Сестры окружили кошку, щебетали, словно стайка мелких птиц, пока она пила свое молоко. Каблучки сестер звонко стучали по деревянному полу, пока они прославляли Фланци.

Только сейчас в комнату вошла Цирцея с заспанными глазами — посмотреть, с чего это вдруг сестры раскричались в такой ранний час.

— О, я вижу, Фланци наконец вернулась домой! — сказала она и погладила кошку, которая приканчивала свое молоко. — И где же ты пропадала, славная девочка?

Старшие сестры Цирцеи опасливо переглянулись, и вид у них сразу стал виноватым. Им редко удавалось скрыть от младшей сестры свои проделки. Тем не менее они часто что-нибудь откалывали, и не слишком напрягались, когда Цирцея спрашивала, что они натворили. Казалось, им даже нравится быть пойманными Цирцеей.

— А может, мне лучше у вас спросить, леди, что вы еще набедокурили?

Люсинда сделала наивное лицо, но это не могло обмануть Цирцею.

— Не прикидывайся, Люсинда, меня не обманешь. Я знаю все ваши штучки. Давайте выкладывайте!

Фланци посмотрела на ведьм, на всех четырех, медленно моргнула, словно благодаря за молоко, переступила лапками и спрыгнула со стола. Кошке не было дела до этих объяснений. Она свернулась клубочком перед камином, а сестры тем временем продолжали выяснять отношения.

— Ну? — спросила Цирцея. Она подбоченилась и ждала, что ей ответят сестры.

— Фланци была у Принца, присматривала за ним для нас, вот и все.

— Я же говорила, чтобы вы не вмешивались, — нахмурилась Цирцея. — Я же просила оставить его в покое!

Марта запротестовала, едва не свалив при этом чайник:

— А мы и не вмешивались, клянусь! Мы просто присматривали за ним.

Цирцея не удержалась, чтобы не спросить:

— И что же вы видели? — и, еще не успев договорить, поняла, что совершила ошибку. Ее захлестнул вал ответных слов, и Цирцее с трудом удавалось выхватывать фрагменты историй, которыми спешили поделиться с ней сестры.

— О, мы видели все! Мерзкие, ужасные вещи! Хуже, чем мы могли предполагать! Убийство! Ложь! Он довел девушку до самоубийства! Она бросилась со скалы! Уродливое, отвратительное, ужасное Чудовище! Разбитые сердца, ложь без конца! О, будем говорить в рифму! Замечательно!

Продолжить рифмовать им не дала Цирцея.

— Не будете! — крикнула она. — Не будете рифмовать!

Как и все, Цирцея находила очень сложным уследить за ходом мысли своих сестер, особенно когда те были возбуждены.

Если вы думаете, что, прожив с ними почти двадцать лет, к этому можно привыкнуть, то ошибаетесь. Напротив, с годами от их болтовни голова у Цирцеи все сильнее шла кругом.

— Сестры, пожалуйста, говорите поодиночке, медленно и по существу.

Все три ведьмы молчали, словно воды набрали в рот.

— Я знаю, вы можете говорить нормально, сама слышала! Прошу вас.

Первой заговорила Руби:

— Он превратился в Чудовище, как мы и предполагали. Он едва не убил Гастона, когда рыскал по лесу.

— Но не убил же, — резонно заметила Цирцея. — Значит, пока есть надежда?

Люсинда еще сильнее поджала губы. А нужно заметить, что чем сильнее она сердилась, тем меньше становился ее рот.

— Ты все еще любишь его, да?

Цирцея не ответила, отошла немного в сторону и села в кресло у камина, чтобы оказаться ближе к Фланци.

— Как жаль, что ты не умеешь говорить, дорогая Фланци. Если бы ты могла рассказать мне о том, что случилось, мне не пришлось бы страдать от россказней моих сумасшедших сестриц!

От расстройства Марта швырнула в стену свою чашку и воскликнула:

— Как ты можешь так говорить?!

У Руби из глаз потекли слезы.

— Никогда не думала, что услышу от тебя такие слова, сестренка. И это после всего, что мы для тебя сделали!

Цирцея решительно положила конец этой сцене:

— Прекратите! Вы все! Остановитесь! Простите. Я не хотела вас обидеть, просто иногда вы сводите меня с ума! Разумеется, я не влюблена в Принца, просто надеялась, что урок пойдет ему впрок. Откажется от прежних привычек и сделает свою жизнь лучше!

Люсинда улыбнулась младшей сестре:

— Конечно, дорогая, ты всегда заботилась о людях, мы знаем. Иногда мы забываем о том, что сами-то не такие. Мы заботимся только о тебе. Мы любим тебя за твое сострадание, но… просто не разделяем его, вот и все.

Цирцея не понимала своих сестер. Они жили в мире, который был нормален только для них, с их собственными искаженными представлениями о морали. Иногда Цирцея понимала умом то, о чем они говорили, в других случаях их слова просто смущали ее.

Она была благодарна за то, что у нее сохранилась способность к состраданию. Без этого, чувствовала Цирцея, она стала бы такой же, как ее старшие сестры.

— Трудно испытывать сожаление к тем, кто по собственному желанию накликает на себя неприятности. Они сами становятся причиной своей погибели, моя дорогая. Они сами навлекают ее на себя. Они не заслуживают твоей жалости.

Цирцея вздохнула, потому что понимала, что в рассуждениях сестры присутствует логика, однако в них не было сердца. Ведьмы продолжили пить чай, болтая обо всем, что сделал Принц с того времени, как Цирцея видела его в последний раз, — теперь они говорили более спокойно.