Тамара Воронина - Надежда мира

– Я клянусь всем, что для меня дорого, Риэль, что ни в коем случае тебя не презираю. Мне даже легче стало, потому что я все ждала, когда ты…

– Потребую платы? – снова перебил он с горькой усмешкой. – Я не потребую. Наверное, я мог бы тебе соврать, но вот не захотел.

– В моей стране когда-то даже в тюрьму сажали за это. Потом перестали…

– В тюрьму? Ничего себе. На Гатае я о таком не слышал. Официально это не преследуется. А неофициально могут… в общем, зависит от многого. Так что редко кто афиширует. Хотя я не понимаю, кому какое дело, с кем взрослый мужчина проводит ночи.

– Никому, – согласилась Женя. – Ты извини, что я спросила.

Он пожал плечами:

– Рано или поздно ты все равно узнала бы, так лучше от меня. Тебя это обижает? Ну, что я не хочу тебя?

Женя стукнула его по лбу. Дурак. Знал бы он, какое облегчение она испытала! Значит, платить не придется. Вот если бы он был традиционал, пришлось бы рано или поздно. Ему бы все равно захотелось, а она ни за что не стала бы отказывать. Как же еще она могла поблагодарить его за протянутую руку? Рубашки стирать? С этим он как раз легко справлялся сам. Но как же все-таки замечательно, что благодарить придется именно стиркой рубашек! Женя обняла его и от души поцеловала в щеку.

С этого вечера их отношения словно перешли на новую стадию. Женя ни сама не была склонна к излишней откровенности, ни от других этого не ждала, и они с Риэлем не изливали друг на друга подробности своих жизней. Не стали. Но понимали, что могут и что будут поняты. «Ну и гей он – и что с того, даже легче», – так рассуждала Женя. «Она понимает и уж точно не станет навязываться», – так рассуждал он. То есть Жене так казалось. В дружбу между мужчиной и женщиной она никогда не верила, потому что пробовала пару раз, и мужчины уверяли ее в том, что они только друзья, а потом у друзей тяжелел взгляд и их руки начинали обнаруживаться в самых неподобающих местах. А Риэль так и будет просто обнимать ее за плечи и целовать только в щеку, и это замечательно. Замечательно, потому что сволочь Тарвик не желал убираться из ее сердца.

В один прекрасный день Женя вдруг обнаружила, что уже скоро месяц, как она попала на Гатаю. Получилось это довольно странно. Они в Риэлем вошли в ворота города под названием Кратин, что вообще-то означало Горшок, но Женя уже научилась различать имена собственные и нарицательные. Риэль снял комнату в гостинице – одну, разумеется, паспортов со штампом о браке здесь не спрашивали и считали чем-то совершенно естественным, что спутница менестреля будет спать в его постели. Он оставил Женю в номере – совершенно роскошном номере с горячей водой в крохотной душевой кабинке, и пока она торчала в этой кабинке, куда-то сбегал, и когда счастливая Женя наконец выбралась из совмещенного санузла, протянул ей небольшую коробочку. Женя отогнула картонную крышечку и покраснела, потому что в коробочке были тампоны. Не такие, как привычные «тампаксы», но вполне узнаваемые. Без всякого смущения Риэль объяснил:

– Я подумал, что ты уже почти месяц здесь, и вряд ли в твоем мире женщины устроены иначе. Мне проще было купить самому, чем рассказывать тебе, где их искать, как они выглядят, как называются и сколько стоят. Ты же должна казаться местной, правда?

– Риэль! – строго сказала Женя. – Я тебя обожаю, ей-богу. Вот только-только я подумала, что мне не сегодня-завтра понадобятся средства личной гигиены – и тут ты как добрый волшебник…. Ну какому мужчине придет в голову об этом побеспокоиться?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Не надо меня переоценивать. Я действительно не хочу, чтобы ты вызвала у кого-то неправильный интерес. Женщина не может не знать, как они выглядят, понимаешь? А ты бы постеснялась у меня спросить.

Женя просто и не подумала бы спрашивать у мужчины, как они выглядят. Здесь не было телевидения с рекламой, так что одинокий мужчина, тем более с нетрадиционной ориентацией, мог этого не знать как раз еще больше, чем она. Она покачала головой, и с нее немедленно свалилось полотенце. Риэль щелкнул ее по носу и отправился в душ сам, а Женя быстро распаковала вещи и сложила их в шкаф. Его и свои. У нее хоть собачка была игрушечная, а у него – только функциональные предметы типа бритвы, мыльницы, зубной щетки в футляре (они тут были с короткими ручками и круглые), смены белья и нарядной рубашки для выступлений. Куда бы туфли на шпильке девать? Выкинуть их, что ли?

Говорила она вслух, потому что Риэль возразил:

– Зачем? Продадим. Хоть немножко да выручим. Башмаки твои тоже стоит продать, они привлекают внимание. Купим тебе, например, платье… Давай завтра просто пройдемся по магазинам. Хоть посмотришь, как они выглядят. Пора знакомиться и с городской жизнью.

– Я не хочу, чтобы ты на меня тратился… – начала было Женя, но он перебил:

– Глупости. Я не собираюсь покупать тебе батинский шелк или еще что-то. К тому же за твои туфли мы наверняка выручим какие-то деньги, они из хорошей кожи и красивые, необычные.

Батинский шелк. Опять ничего не значащие слова сложились в представление: Батин был провинцией Комрайна, где не выращивали шелковичный червей, тут вообще шелк производили иначе, из травы, которая росла едва ли не по всей стране, но только в Батине умели делать из нее тонкие переливчатые ткани, и платье из такой ткани стоило больше, чем легкий экипаж вместе с лошадью. Энциклопедический словарь в нее заложили, а не понятийную систему. Спасибо, Фир. И спасибо, Тарвик. Хоть за это спасибо.

Лошади здесь мало отличались от привычных, разве что были повыше, покрепче и имели рога. Смирным домашним лошадкам рога спиливали и делали из них всякие недорогие и полезные предметы. Боевым коням рога затачивали, и в битве они участвовали порой активнее всадников: бодались, брыкались и кусались. Передние зубки у них были тоже ого-го. Коровы меньше всего были похожи на коров, ну так и зебу на буренок не тянули, низкорослая животина с крутыми боками, выменем и без рогов, а молоко было сладкое и напоминало Жене слегка разведенную сгущенку. Домашней скотины было заметно больше, чем в Сибири. В одной деревне разводили птиц, в другой – безропотных и бесформенных тварей, которые умели только есть и давать приплод раз в три месяца, мясо было нежное и нежирное. В третьей охотнее держали коров, в четвертой – монстров наподобие гигантских верблюдов, обеспечивавших шерстью. В домах жили забавные ласковые зверьки, начисто уничтожавшие не только неизбежных грызунов, но и насекомых любого рода, от мух до пауков. По дворам бегали куда менее ласковые и вовсе уж не забавные шестиногие зубастики, ничуть не похожие на собак. В общем, фауна и флора были незнакомыми, но Женя понимала, что уж к этому привыкнет без проблем.