Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Он повернулся и пошел к дому чародея.

Жилище любого человека говорит о нем больше, чем он может сказать сам. Бедные живут в лачугах, богатые – в добротных домах, а беры и знатные люди – во дворцах. То же самое и с магами: деревенский колдун, способный разве что нагонять порчу на скот или лечить его же, не будет жить во дворце, а могучий маг не унизится до пребывания в земляной норе.

Ютланд приблизился к каменному дому чародея с трепетом во всем теле. Как муравьи чуют приближение землетрясения или близость пробуждения вулкана, так и он ощущал исполинские силы в этих стенах, заключенные неведомо когда и неведомо кем.

За спиной послышался топот, Аксиал догонял, волоча за собой смирившихся коней.

– Не спеши, – крикнул он, запыхавшись.

– Что-то чуешь?

– Просто будь настороже. А то снова по голове получишь.

– Я не получал…

– Ну так я получал! А мы разве не вместе?

Похоже, он никакого величия не ощущал, для него просто огромный домище, сложенный из огромных блоков камня, непонятно как вырубленных и непонятно как привезенных. К тому же вблизи никаких каменоломен… Хотя воин над такими вопросами не задумывается. Да и вообще никто не может одновременно идти и думать, это как-то не по-мужски.

Ютланд протянул руку, чтобы постучать в калитку, встроенную в створку огромных ворот, однако та моментально и с готовностью отворилась без всякого скрипа.

– Ого, – сказал Аксиал пораженно, – что за порядки? А потомить, помариновать, помурыжить?

– А вдруг ему это не надо? – спросил Ютланд. – Если этот Корунберт в самом деле великий?

– Как это не надо? – оскорбился Аксиал. – Это всем надо! Или он не мужчина? Так нас даже женщины мордой по столу… Пусти, я пойду вперед. Только коней тоже затащу… Нет, не влезут.

– Оставь, – посоветовал Ютланд. – Кто рискнет воровать перед домом чародея?

– Ладно, – ответил Аксиал со вздохом. – Жалко будет потерять. Это ж теперь мои коняшки…

Он отпихнул Ютланда, выгнул грудь колесом и вошел во двор, надменный и гордый. Ютланд ступил следом, со всех сторон обрушилось разноголосое птичье пенье, хлопанье крыльев, щебетанье. Этих существ в перьях так много, все орут, хлопают крыльями, а на той стороне забора, где улица, полная тишина.

– Чары, – сказал Аксиал знающе, – пойдем, а то и мы в птиц превратимся. А я перья не люблю. Вот чешуя – это да!

Дорожка широкая, можно проехать вдвоем на конях, не касаясь друг друга ногами в стременах. Подошвы плотно ступают по каменным плитам вроде тех, из которых сложены стены. Судя по виду Аксиала, ему страстно захотелось узнать, плоские эти плиты или такие же массивные глыбы, то ли врытые в землю, то ли вбитые неведомой силой, даже глазами повел по сторонам, будто в поисках лопаты, но сдержался, он же восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы, а не какой-то землекоп.

Крыльцо, больше похожее на вход в тцарские хоромы, приближается неспешно, ступени из дорогого мрамора, широкие, дверь огромная, пугающая размерами, с множеством накладных украшений из золота и серебра, а ручка выполнена в виде головы дракона так виртуозно, что Аксиал даже заколебался к ней прикоснуться – вдруг грызанет.

– И почему никто до сих пор не обворовал? – буркнул он.

– Чары, – ответил Ютланд ему тем же тоном. – Кто рискнет, того сразу в жабу.

Дверь распахнулась, Аксиал даже отступил на шаг. Ютланд сказал в нерешительности:

– Да зачем мы ему?

– Для зверских ритуалов, – пояснил Аксиал. – Нашу кровь выпустит в котел, кишками обмотается и будет танцевать вокруг стола что-нить непотребное…

– Разве он не старик? – спросил Ютланд.

Аксиал ответил в нерешительности:

– Вообще-то уже не молод, хотя это же маг…

– Маги и молодые не танцуют… как мне кажется.

Аксиал почесал лоб в задумчивости.

– Вообще-то да, они ж умные, а кто из умных танцует?.. Тогда рискнем войти?

– Я уже, – сказал Ютланд.

Он перешагнул порог, Аксиал тихонько ругнулся, но догнал и даже пошел впереди, нарочито ставя ноги подчеркнуто твердо по всей просторной и почти пустой комнате.

Дверь в следующую открылась тоже сама, Аксиал дернулся, ослепленный ярким светом и блеском богатства. Ютланд ухватился взглядом за человека за дальним столом, тот склонился над некой фигуркой из дерева, сопит, хмурится, тщательно скребет ее коротким ножом.

Одет, как и сказали о нем, в длинный плащ, но на самом деле это не плащ, а домашний халат, пушистый, мягкий и наверняка очень удобный. Ноги в растоптанных туфлях высовываются из-под халата, но утиные или нет, Ютланд не рассмотрел да и не рассматривал, главное, как говорит дед Рокош, чтобы человек был хороший. Или хотя бы нужный.

Не поднимая головы, чародей сказал приветливо:

– Зашли, так садитесь… Сейчас закончу.

Аксиал послушно сел, а Ютланд тихонько приблизился к самому магу, стараясь ступать как можно тише. Чародей аккуратно снимал крохотные стружки с фигурки зверька со сложенными на спине крыльями.

Ютланд оглядел ее с уважением, работа мастера видна сразу, перевел взгляд на хозяина.

– Красиво, – прошептал он.

Чародей отодвинулся, повертел фигурку в руках, оглядывая свое изделие со все сторон.

– Думаю, достаточно, – сказал он довольно. – А как тебе кажется, все сделано?

Ютланд осторожно указал пальцем.

– Я бы убрал и вот здесь.

Чародей кивнул.

– Правильно. А еще надо здесь, здесь и вот здесь, видишь?

– Да…

– Но я не стану, – сказал чародей неожиданно.

– Почему?

– Для моих целей это неважно, – сообщил чародей. – Смотри сейчас самое главное.

Он приложил лезвие острого ножа к запястью другой руки, посерьезнел. Аксиал застыл, Ютланд поежился, а чародей, не обращая на него внимания, строгим голосом произнес торжественно:

– Своей кровью и своей жизнью я даю тебе жизнь и силу!

Кровь капала на деревяшку, стекала по ней, но ни одна капля не достигла столешницы, все странным образом впиталось в твердое дерево.

Фигурка медленно преображалась, где-то уплотнилась еще больше, где-то слегка ее вздуло. Через несколько минут Ютланд с изумлением смотрел на тщательно отделанную вещицу, плотную и блестящую, словно из полированного металла.

Крылья дрогнули, с сухим треском отлипли от спины и встали торчком. Зверек поднялся на четырех лапках, настоящая химера, вскинул голову. В распахнутой пасти блеснули крохотные, как мелкие иголочки, зубы. Он покачивался, словно двухнедельный щенок, крылья неуверенно опустились и снова поднялись.