Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)

Распахивается дверь, и в каюту врываются нелюди. Крылья всех цветов, а под ними – лица. Делаю нервный шаг назад, но Ведда удерживает меня на месте.

Боже, Аза. Что происходит?

Девушка с ирокезом цвета индиго и ярко-голубыми перьями. Мужчина с вытянутым худым лицом, тёмными волосами и красным оперением на груди.

Ростре. Все в форме.

Они кланяются. Не знаю почему.

Есть и другие, лишь несколько, тоже в форме, с медалями и знаками отличия. Высокие и худые, и на первый взгляд вроде люди, только с тёмно-синими губами и синей кожей. Тонкокостные, бледные, облачный узор на шеях. На фоне голубого неба я, возможно, их и не заметила бы вовсе. Они как люди, весьма похожи на людей…

О чём ты, Аза? О чём именно мы говорим?

Люди?! КАК люди?!

Ты же в это не веришь. НЛО, шляпы из фольги, всемирный заговор – в стиле Джейсона Кервина. Это…

«Красивый», – прерывает мой мозг, и в это время остальные органы чувств замечают стоящего прямо передо мной высокого синего парня.

Его кожа какого-то нереального цвета. Голубее, чем моя когда-либо была. У него чёрные волосы, а глаза такие тёмные, что даже зрачков не разглядеть. Он пялится на меня так напряжённо, что я начинаю сомневаться, не превратилась ли в скомканную кучу коленей и локтей. Я смущённо фыркаю, словно поперхнувшись пустотой.

Парень оглядывает меня сверху донизу, и я чувствую, что дико краснею. Смотрю вниз, потому как кажется, будто я снова голая, но я полностью закрыта. Хорошо, что пуговицами занималась Ведда.

– Аза Рэй Квел – кожа да кости, – резко говорит парень и с укором смотрит на Ведду. – Она должна быть пригодна для службы. Она вообще может ходить? Петь? Она – лишь половина той, кем должна быть. Во имя Дыхания, я думал, предполагается, что она та самая.

Он протягивает руку и тычет мне в плечо, сильно, что мигом меня мобилизует.

– Прошу прощения? – Я справлюсь. – Ты кто?

Все пялятся на меня, схематизируют меня, равно птицелюди и синие. Выражают своё недовольство тихими звуками.

– Пожалуйста… кто-нибудь скажет, почему я здесь?

– Это не может быть правдой, – обращается один из синих к Ведде. – Этот жалкий птенец не та, кого мы выслеживали всё это время, не Аза Похищенная. Она пустышка.

– Жизнь среди подводников нанесла ей ущерб, – замечает кто-то ещё.

– И Дыхание, что доставило её на борт. Оно, наверное, тоже навредило. Оно перетащило её, – говорит другой с отвращением и ужасом. – Я слышал, её вырезали из кожи, в которой она жила. Омерзительно.

Все присутствующие содрогаются.

– Поразительно, что после такого она вообще выжила, – встревает первый синий.

У меня начинается морская болезнь. Один из синих проводит по моей груди острыми костяшками пальцев, толкает, и я слышу, как птица в моих лёгких щебечет – хрипло и приглушённо.

– Кэнвр свил гнездо в её лёгком, – говорит Ведда. – И никогда не угнездился бы в другом. Для капитана этого доказательства достаточно, как и для меня.

Внезапно все начинают толкаться и бормотать. Шёпотом, неловко. Всех словно парализует, а потом они вытягиваются по стойке «смирно».

Кто-то заходит. Женщина. Достаточно высокая, чтобы задевать потолок.

– Капитан, – говорит один из моих посетителей, – мы проверяли новобранца на «Амине Пеннарум»…

– Посмели обсуждать её состояние без меня? – рычит женщина на присутствующих. – Решили выяснить, является ли она тем, кем я её выставляю?

Она прямо передо мной, наклоняется ко мне. Её тёмные волосы скручены в сложные узлы, глаза – пятна нефти на тёмно-синем. Косые скулы. Острый нос, брови – наклонные чернильные чёрточки, руки словно лентами опутаны татуировками: спирали, перья и облака из слов.

Я узнаю её. Её лицо. Её татуировки.

Многие года я видела её во снах. Нас обеих. Стая птиц. Якорь. Облако.

Женщина протягивает дрожащую руку, касается моего лица.

– А… за, – шепчет она. Голос звучит не изо рта, из горла.

Она произносит моё имя, почти как мы с Джейсоном, когда оставляем местечко для &. Больше никто его так не говорит. Голос женщины скрежещет. Он не похож на мягкие голоса других синих в комнате. Нет, он иной. Резкий, чужеродный, болезненный шёпот.

– Я Аза, – пищу я самым нормальным голосом, какой могу выдавить.

Женщина поворачивается к Ведде:

– Она здорова? Жар спал?

– Да. Она набирается сил.

– Объясните?.. – пытаюсь сказать, но слова умирают в горле. Смотрю вниз на свои синие руки. Очень синие.

Женщина (капитан?) вновь касается моего лица холодными острыми пальцами. Безумно хочу к семье. К маме, папе, Эли, Джейсону.

– Итак, где моя мама? – спрашиваю, стараясь говорить небрежно и не издать ни одного из хныкающих звуков, что рвутся наружу.

– Здесь, – отвечает капитан.

– Нет. Где моя мама? – требую, с позорными детскими нотками. Хочу зарыться лицом в мамин свитер, хочу, чтобы она меня обняла.

В памяти всплывает её голос: «Ты можешь идти, если должна, Аза…»

О боже, моя бедная мамочка думает, что я мертва. Иначе она была бы здесь. Это единственное объяснение.

Вокруг крылья, лица наступают, приближаются, синие лица с перьями и клювами.

Ведда взъерошивается – ну прямо курица-наседка, а не сова.

– Отойдите, – приказывает громко и устрашающе. – Дайте крошке-птенцу дышать. Она без понятия, кто вы и что с ней произошло.

Все отступают, но лишь чуть-чуть.

Касаюсь груди в поисках привычной изогнутой кости в центре. Вот она. Но ощущается – внезапно – как дужка.

Хочу стетоскоп. Хочу своего врача. Хочу, чтобы она стучала мне по груди, охотясь на нарушителей, потому что у нас тут НАРУШИТЕЛЬ ВЕКА. Галлюцинатус максимус.

Всё так знакомо, дежавю. От обшивки стен до мимики капитана – её лицо в дюйме от моего. Всё вокруг и она сама.

На ней странное ожерелье, и когда капитан наклоняется, оно нависает надо мной, почти ударив. Крошечный кусочек чего-то – коралла или кости? – запечатанный в прозрачную смолу.

Земля кренится. Чувствую себя, будто в чужом теле.

– Тебя отыскал Милект, – говорит капитан. – Мы вырвали тебя от подводников как раз вовремя. Ты почти ушла.

Она прикрывает рот и молчит мгновение. В её глазах плещутся эмоции.

– Но наконец ты дома.

В моём сердце, в этом кривом полуразрушенном сердце, я всегда чувствовала нечто ошеломительно странное.

– Я вас даже не знаю, – шепчу.

– Конечно же, ты не помнишь, что было до того, как тебя забрали. Не помнишь нас вместе на «Амине Пеннарум». Ты была совсем малюткой, ребёнком, но уже выдающейся.