Александр Прозоров - Каменное сердце

— Хоть бы словом перемолвился, — прикрыв глаза от солнца, проводил его взглядом ведун. — Ты смотри, он не к своим, он куда-то к лесу скачет. Там горы. Значит, мы опять в долине.

— А ты где думал оказаться? В море?

— На равнине, деточка, на равнине, — вздохнул Олег. — Интересно, куда мы успели добраться? Где-нибудь в окрестностях Уфы бродим или еще до Белой не добрались?

— Карту с собой взять ума не хватило?

— Хватило, Роксалана, хватило. Карту Швейцарии. Если ты помнишь, мы ехали именно туда.

Дорога начала поворачивать вправо. Медленно и осторожно, как железнодорожные пути. Только через час путники поняли, что, обогнув темный лесок в низине, из которой врастопырку торчали десятки каменных пальцев, они направляются прямиком в горы. Луга закончились, но дорога, оставаясь такой же утоптанной, как и раньше, поползла через редколесье. Вскоре камней вокруг стало больше, чем земли, лес поредел до состояния отдельно торчащих стволов — и тут впереди открылась новая зеленая равнина. Или, скорее, плоскогорье. Впереди, спрятавшись от ветров в широкой расселине, стояли десятки нарядных войлочных юрт. Из конических макушек большинства из них вверх тянулись сизые дымки. Однако на улице не было видно ни единого человека.

— Значит, сказываешь, нас усадят на ковры и будут потчевать от пуза всякими вкусностями, пророчица? — придержал поводья Середин.

— Руку даю на отсечение, — поклялась Роксалана. — Я еще ни разу с пророчествами не ошибалась.

— И много у тебя их было, о образованнейшая из пифий?

— Не знаю… — пожала плечами девушка. — Но Урга всегда радовалась, что я одну лишь правду изрекаю.

— Ладно, — решился ведун. — Коли правду, тогда поскакали.

Широким шагом они подъехали к поселку. Возле крайней юрты ведун из вежливости спешился и вошел в кочевье, ведя скакунов в поводу. Роксалана последовала его примеру. Они миновали первый походный дом, второй… Пятый.

Никого.

— Ты не знаешь, какое сегодня число? — шепотом поинтересовался Середин. — Может, это… Первомай? Вальпургиева ночь?

— Какой же праздник, если никто не веселится?

— Праздник нечистой силы, мудрейшая из пифий, — ухмыльнулся Олег. — Никто из дома не выходит, чтобы в лапы к бесам не попасть.

— Не называй меня так. Мне не нравится.

— Хорошо, буду называть глупейшей…

Ответить Роксалана не успела. Улица вокруг внезапно наполнилась людьми, одновременно выскочившими из юрт, из-за жилищ, поднявшимися из-за опрокинутых повозок и высоких груд толстых неошкуренных жердей. Причем это были лишь крепкие мужчины. Олег рефлекторно схватился за рукоять меча — но никто из туземцев оружия не обнажал, и он тоже оставил клинок в ножнах.

— Ты уверена, что нас будут ублажать, а не резать? — шепотом уточнил он.

— Сто процентов, — ответила спутница и лучезарно улыбнулась: — Здравствуйте, товарищи дикари!

У Олега что-то едко дрогнуло в груди — но туземцы, видимо, не поняли смысла последнего слова. Во всяком случае — никак недовольства не показали. Даже наоборот: из толпы выдвинулся седовласый кочевник в богато расшитом серебряными нитями халате, в высокой войлочной шапке с загнутыми вверх полями, прижал руки к груди:

— Приветствуем вас на наших землях, люди рода Манап.

— И вам всем здоровья, уважаемые, — после короткой заминки поклонился Середин.

— Вы должны помнить, дорогие гости, каким уговором закончилась последняя война между нашими родами, — не опуская рук, продолжил кочевник. — Не будет отныне меж нами ни крови, ни мира, и не ступит уроженец одного рода на земли рода другого. А кто нарушит запрет, тот наказан будет немедленной смертью…

Ведун и дернуться не успел, как множество ладоней схватили его за плечи, локти и запястья. Руки быстро свели за спину, смотали вместе.

— Эй, подождите! Вы чего? Мы… Мы не из рода Манап! Мы не нарушали никаких запретов!

— На вас одеяния с шитьем из родовых знаков этого рода, — невозмутимо напомнил кочевник.

— Это не наше! Наша одежда испорчена! Мы купили ее в соседнем стойбище!

— Никто и никогда не продаст одежды с родовыми знаками, несчастный. Ты лжешь. Страх совсем одурманил твой разум.

Олег ощутил, как веревочная петля легла ему на шею, как в затылок уперлись гладкие деревяшки прочной рогатины.

— Да посмотрите же на нас! — дернулся он. — На морду мне посмотрите! Я же белый, я не местный! Посмотрите на нас, рожи китайские!

— На вас знаки рода Манап, — покачал головой кочевник. — И если Джайло придумал какую-то хитрость, тем хуже для вас.

Он махнул рукой, и Олег ощутил, как петля начала затягиваться.

Роксалана в это время тоже говорила. Точнее, кричала во все горло:

— Отпустите меня! Отпустите немедленно! Папа вас найдет! Он порвет вас всех в куски! Пустите! Папа! Вам всем конец! Мой папа сильнее всех! Он качает нефть и строит заводы! Чертовы дикари! Мой папа качает кровь земли! Он качает кровь земли и превращает ее в золото. За меня он отдаст все! Он отдаст все, чтобы найти меня и выжечь вас, как клопов! Я дочка хозяина «Роксойлделети», козлы! Нефтяного магната! Дочка хозяина недр! А-а-ай, сволочи, не-ет! Я все расскажу! Я… Я дочь подгорного князя…

Петля стянулась, и девушка перешла на хрип. Олег тоже ощутил смертельное сжатие веревки, земля ушла из-под ног, в глазах заплясали разноцветные мошки, уши наполнились утробным гулом, виски внезапно резануло болью, словно в них вонзили тупые граненые стилеты. Ведун в отчаянной попытке вытянул носки, надеясь достать до опоры — но ничего не получилось. Только справа и слева начала быстро сгущаться тьма.

«Мара, — одними губами прошептал он. — Прекраснейшая из богинь…»

Пришел миг его последней чаши: костяной, оправленной золотом и до краев полной густого дурманного вина.

И тут опора вернулась. Правда, ноги почему-то отказались повиноваться, и если бы не заботливые руки кочевников, подхвативших его, ведун упал бы на землю. Кто-то ослабил врезавшуюся в горло петлю, кто-то разрезал стягивавший локти ремень. Темнота отступила, и Олег различил оживленно спорящих кочевников. Пожилые, хорошо одетые туземцы размахивали руками, тыкали пальцем в сторону девушки, указывали на горы и землю. К сожалению, услышать их Середин не мог — в ушах еще бушевал непонятный гул, похожий на непрерывный вой ветра. Наконец его поволокли куда-то влево, к стене, ограничивающей расселину с востока. Минута — и он вслед за Роксаланой был впихнут в узкую дверь, плотно сбитую из толстых, в руку толщиной, почерневших от времени досок. Ноги ведуна очень вовремя восстановили подвижность — и вместо того, чтобы пропахать носом пол, он всего лишь сделал несколько шагов, столкнувшись со своей спутницей.