Стивен Эриксон - Память льда. Том 2

— Я так думаю. Не уверен. Худов дух, я даже не уверен, жив ли он ещё. Но если я знаю Бена — он жив. Ещё как жив. И если учесть, что при нашей последней встрече он был сам не свой, я бы сказал: Бен не тешит себя иллюзиями и уж точно не прозябает в неведении.

— И он — всё, что у нас есть, чтобы перехитрить Увечного бога?

— Первый Кулак, если Крупп — гениальнейший из жителей этого мира, то Быстрый Бен всего на шаг позади него. На очень коротенький шаг.

Снаружи послышались крики, затем топот сапог. Мгновение спустя, отодвинув заслонку, вошёл знаменосец Артантос.

— Сэр, был замечен одинокий морант. Летел на северо-восток. Это Вывих.

Скворец, кряхтя от боли во всем теле, встал.

— Королева грёз, сейчас мы узнаем новости.

— Будем надеяться, это добрые вести, — пробурчал Дуджек. — Мне бы такие не помешали.

Она прижималась лицом к камню, лишайник под щекой становился всё мягче, напитываясь потом. Сердце дико колотилось, дыхание рывками выплёскивалось из груди, она лежала и постанывала — слишком вымотанная, чтобы бежать. Вымотанная настолько, что даже поднять голову не могла.

По тундре её снов бродили новые враги. На этот раз за ней гнался не отряд незнакомцев.

Теперь её гнали волки. Огромные, тощие звери, куда крупнее тех, кого ей доводилось видеть наяву. Их бегущие силуэты прорезались на гребне холма к северу от неё. Восемь длинноногих, сутулых хищников, шкура сливается с неброскими цветами пейзажа. Вожак повернулся, будто уловил её запах в порыве сухого, холодного ветра.

И началась погоня.

Поначалу Мхиби не могла нарадоваться быстроте своих гибких и молодых ног. Стремительная, как антилопа, — быстрей, чем всякий смертный человек — она мчалась по пустоши.

Волки не отставали, без устали заходили со всех сторон, иногда то один зверь, то другой быстро вырывался вперёд, заставляя её поворачивать.

Снова и снова, вопреки решению оставаться между холмами, на равнине, звери заставляли её бежать вверх по склону. Мхиби начала уставать.

Волки не отставали. В мыслях, среди нарастающей боли в ногах, пламени в груди и сухой и острой агонии гортани, появилось осознание того, что убежать невозможно. Осознание того, что она сейчас умрёт. Будет уничтожена, как и любое другое существо, ставшее жертвой волчьего голода.

Мхиби знала: для них океан её разума, избитый сейчас бешеной бурей паники и отчаяния, ничего не значил. Они были охотниками. И переживания жертвы их мало волновали. Антилопа, телёнок бхедерина, ранаг, изящество и чудо, надежды и упования — всё превращается в обычное мясо.

Последний и единственный правдивый урок жизни, скрытый под слоями заблуждений. Теперь она поняла. Рано или поздно, так или иначе — все мы просто еда. Волки или черви, преждевременная кончина или затянувшаяся, всё равно.

Стонущая, полуослепшая, она заползла на очередной склон. Волки были близко. Она слышала, как их когти скребут по высушенным ветрами лишайнику и мху. Справа, слева, сзади и слегка впереди.

Завопив, Мхиби споткнулась и упала лицом на камень. Она зажмурилась в ожидании первого взрыва боли от того, что в её плоть вонзаются клыки.

Волки окружили её. Она это слышала. Кружа по спирали, они подходили всё ближе и ближе. Горячее дыхание коснулось её затылка.

Мхиби закричала.

И проснулась. Над ней в темнеющем синем небе пролетал ястреб. Клубилась пыль, поднятая стадами. В воздухе звенели отдалённые голоса, а ближе — только рваный, хриплый звук собственного дыхания.

Повозка остановилась. Армия готовилась к ночному привалу.

Она лежала неподвижно, скорчившись под мехами и шкурами. Пара голосов бормотала неподалёку. Она почуяла запах костра, который развели из навозных лепёшек. Пахло травами и мясным бульоном, шалфеем и нотками козьего мяса. Появился третий голос, его приветствовали первые два — все необычайно нечёткие, такие, что она не могла опознать говоривших. И это не стоит усилий. Мои надсмотрщики. Мои тюремщики.

Повозка заскрипела, кто-то присел рядом.

— Сон не должен так тебя выматывать.

— Не должен, Корлат. Пожалуйста, оставь меня…

— Нет. Вот, Колл сварил похлёбку.

— У меня уже не осталось зубов, способных прожевать мясо.

— Тут пару тоненьких кусков мяса, которые очень легко проглотить. А в основном — бульон.

— Я не голодна.

— И тем не менее. Помочь тебе сесть?

— Худ тебя побери, Корлат. Тебя и всех остальных.

— Давай я помогу тебе.

— Твои добрые намерения убивают меня. Нет, не убивают. Просто, разве это не… — Она заворчала, пытаясь вырваться из рук Корлат, но тисте анди без особых усилий приподняла Мхиби и усадила. — …разве не пытка надо мной. Твоё сострадание. Именно это. Нет, не смотри на мое лицо, Корлат. — Она надвинула поглубже капюшон. — Не хочу видеть жалость в твоих глазах. Где миска? Я поем. Оставь меня.

— Я побуду с тобой, Мхиби, — ответила Корлат. — Я принесла пару мисок.

Рхиви уставилась на свои костлявые морщинистые руки и сжатую между ними миску, в которой посреди бульона плавали кусочки вымоченного в вине мяса.

— Ты видишь это? Мясник этой козы. Убийца этой козы. Задумался ли он, когда она отчаянно орала? Остановился ли? Смотрел ли ей в глаза? Сомневался, держа в руках нож? В своих снах я — как эта коза. Вот на это ты меня обрекла.

— Убийца этой козы из рхиви, — сказала после паузы Корлат. — И мы обе хорошо знаем ритуал, Мхиби. Умиротворение. Взывают к милосердным духам, чье объятие неизбежно. Мы обе знаем, что духи снисходят на козу или любое другое животное, тело которой будет кормить ваш народ, в кожи которой вы будете одеты. И поэтому животное не вопит и не молит о пощаде. Я видела… и поражалась сему воистину невероятному ритуалу. Подобный есть только у рхиви — не в своём намерении, а в очевидной эффективности. Будто бы приходящие на зов духи являют светлое будущее, что-то лучшее, чем жизнь до этого…

— Ложь, — пробормотала Мхиби. — Духи обманывают бедную тварь, чтобы её было проще убить.

Корлат промолчала.

Мхиби поднесла миску с похлёбкой к губам.

— Возможно, но даже так, — продолжила тисте анди, — обман — это дар милосердия.

— Нет такой вещи, — отрезала Мхиби. — Лишь слова, чтобы успокоить убийцу и его род. И ничего более. Мёртвый значит мёртвый, как говорят «Мостожоги». Эти солдаты знают правду. Дети Малазанской империи не тешат себя иллюзиями. Их не так просто водить за нос.