Падение владык (СИ) - Ольга Ружникова
Теперь Юлиана небрежно поигрывает кинжалом. Ждет, когда жертва проснется. И наконец испугается.
Накидывать пеньюар, кстати, было излишне. Больше времени жертве на пробуждение.
Ладно. Не до полудня же так валяться.
Рывок. Кинжал летит в сторону. В угол. Далеко. Чтобы не мешал дальнейшей беседе.
Долетел. Мягко шлепнулся о ковер. Наверное, повредит. Зато больше не мешает.
Перекат. Вместе с жертвой. Только роли сменились. В Мидантии так бывает часто. Особенно в последнее время. Оглянуться не успеешь.
Снизу Юли еще соблазнительнее. Да и одеяло в пылу борьбы вежливо уползло куда-то в ноги. Тоже, чтобы больше не мешать.
— Рука не затекла? — заботливо поинтересовался Евгений.
— А ты полагал, я тебе спущу все угрозы? — прошипела Юлиана.
— Я могу добавить новых: приковывать тебя на ночь, чтобы спать спокойно. С твоей стороны это была дурацкая шутка, Юли. И мне сейчас очень хочется отлупить тебя до крови. И вовсе не потому, что я — садист и извращенец.
Хотела бы убить — уже убила бы. Не факт, что получилось бы, но это уже другой вопрос.
— Прямо сейчас? — деловито уточнила она. — Тогда выпусти, я перевернусь. Ты ведь не по лицу меня бить собираешься. Или подождать, пока принесут цепи? Ты, кажется, собрался кого-то приковывать? Руки — к спинке кровати, или как? Кстати, это займет какое-то время. Может, сначала позавтракаем? Или будешь кормить меня с рук?
Юлиану можно или прикончить, или терпеливо сносить ее выходки. Другого не дано.
— Кстати, тогда лучше другую кровать. Эту кузнец может разломать в процессе напрочь.
— Я подумаю, Юли. Неплохая мысль — прихватить в постель нож, но в следующий раз заранее предупреждай о своих вкусах, пожалуйста. Может, я их и разделю, кто знает? Больно уж часто намекаешь.
— Только учти, что на сегодня у меня открытое платье. Так что предлагаю расправу со мной отложить до вечера.
— Я подумаю. Тем более, платье открывает не всё — даже твое. Или ты намерена выйти голой?
— Я подумаю. Ладно, если ты пока не надумал меня казнить или что попроще, собирайся — опоздаем на ипподром. Тем более, насчет завтрака я не шутила. Ты еще помнишь, что я люблю?
Во весь рост она тоже хороша. Только осторожнее босиком по ковру. Там где-то неподалеку бесхозный кинжал валяется.
Надо бы получше обыскать спальню. Что тут за склад оружия, в самом деле?
И еще бы забыть, что вчера она собиралась убить его на самом деле.
— Ты меня коронуешь, — не оборачиваясь, проронила Юлиана. Уже от туалетного столика. Тянется за черепаховым гребнем. — Рано или поздно.
Евгений рассмеялся. Вполне искренне и весело:
— Всё же ты всегда была мечтательницей, Юли.
4
Мидантийский Скорпион скончался от желудочных колик. Переел рябчиков в ананасах. Или золотого идалийского перепил. Печень у бедняги отказала.
Всё лучше, чем многоступенчатая на площади. Гораздо лучше. Алан это может утверждать с чистой совестью. Сам ее ждал. Почти сутки. Точнее — первые часы. Потом уже просто казни. Всё же на помилование особо не рассчитывал. Скорее, что конверт со сведениями о шпионах Романа вручат перед казнью. Вполне в духе самой ядовитой из стран, не считая Шахистана. Но там Эдингема нет.
Оставалось надеяться лишь, что дадут хоть полчаса. Прочесть последний дар. С таким трудом выцарапанный. С риском угодить-таки в застенки. Где вежливого императора сменит невежливый палач.
На свободе эвитанец провел не больше двух часов. В посольстве встретили с вытаращенными глазами — как воскресшего покойника. А еще дипломаты.
Но пока со службы не прогнали. Ждут вестей с родины. Без них не смеют.
Что устроит Ревинтер — лучше даже не думать. Новый император Алана освободил, но покрывать не станет.
Едва успел вылезти из ванны, как подоспело письмо. С пурпурным вензелем.
Чуть было не решил, что сейчас вернут в тюрьму. Или вежливо попросят застрелиться лично.
Или как принято в Мидантии — яд. А может — шнурок. Тоже, небось, ядовитый. На всякий случай.
«Юлиана, милостью Творца императрица Мидантии…»
Скорее, попущением Творца. Тем, что он прошляпил.
А не успей Алан побывать в посольстве — решил бы, что в Мидантии еще один переворот. Они тут теперь часто.
Но нет. То ли гремучая, то ли подколодная змея Юлиана просто умудрилась опять выскользнуть сухой из воды. И захватить-таки трон — не сама, так через брак с добившимся успеха претендентом.
Приглашение в ложу императрицы застало невезучего (или наоборот — что-то подозрительного везучего) эвитанца врасплох. Как и вообще приглашение на ипподром.
Конечно, лучше, чем предложение самоубийства или новый арест. Но только мести за предательство Алану еще и не хватало. От той вечной счастливицы, что вновь выкрутилась лучше всех. И опять на коне. И не на тех, что соревнующиеся наездники.
Этот Евгений, конечно, сам хорош. До сих пор от его нейтрального тона мурашки пробирают. Будущую судьбу Алана он обрисовывал, как скучный урок зануды-ментора. Но при этом на записной стерве-то зачем жениться? Нашел бы тихую, скромную девочку…
Хотя после предыдущей жены ни одной девочке уже не поверишь. Всю жизнь будешь проверять, пока бедняжка от страха не помрет — если и впрямь тихая и скромная.
— Его Величество скоро вернется. Дела-дела, — обольстительно улыбнулась Юлиана. Нежный голос, сияющая улыбка, ледяные глаза.
Прекрасная и опасная.
И Алан наконец ее понял. Он же видел Гизелу — Мидантийскую Пантеру. Вот кто мог стать идеалом юности принцессы Юлианы! Все мы кому-то подражаем.
Но Гизела, хоть и ступает по грани, следует собственному кодексу. И весьма строгому.
А если ли хоть что-то святое для этой полубезумной красавицы? Так нежданно взлетевшей вверх. Откуда рухнуть можно только в могилу. Хотя как раз туда путь ведет из любого места.
— Осуждаете, Алан?
Называла ли она его так раньше? Уже не вспомнить.
Если ему вдруг (что за жуткая мысль⁈) предложат роль любовника? И вовсе не потому, что он Юлиане чем-то приглянулся, а… Да змеи знают почему! Новая императрица Мидантии если и советуется, то лишь с ними.
А ему останется лишь застрелиться. От внезапно свалившегося счастья.
Такое как свалится, так сразу придавит.
— Разве я на такое осмелюсь, Ваше Величество?
— Вы могли погибнуть, — мягко улыбнулась она. Не меняя взгляда.
Да выпустите же уже Алана отсюда, кто-нибудь, а? С ипподрома, из Гелиополиса, из Мидантии! Домой.
— Вы тоже, Ваше Величество, — брякнул он.
— Вы правы: я тоже. Но вряд ли вам жаль меня.
— Как и вам — меня.
— Мне никого не жаль, вы правы. Даже
