Герой - Роберт Энтони Сальваторе
– Я люблю тебя, – ответил Энтрери и обнял женщину.
Еще совсем недавно он представить себе не мог, что когда-либо произнесет эти слова. Он не говорил их никому с раннего детства, лишь матери до того, как мать предала его. Он не думал, что это чувство – любовь – доступно ему.
Но это была правда: он полюбил, полюбил искренне и больше не боялся предательства. Это было так чудесно – не бояться.
Артемис Энтрери наконец узнал, что такое душевный покой.
* * *
Кэтти-бри взмокла от пота, едва не падала от усталости, но испытывала чувство глубокого удовлетворения. Она поднесла великолепный меч к своим огромным синим глазам, и в них отразились звезды, искрящиеся внутри нового клинка Сверкающего – теперь меч получил лезвие из стеклостали.
У Видрината был слегка изогнутый клинок, как и у Сверкающего, и поэтому больше подходил ему, чем Ледяной Смерти; кроме того, Кэтти-бри частично вернула оружию Дзирта защитные магические свойства. Но теперь у оружия был клинок Видрината, выкованный из стеклостали и наполненный крошечными звездочками, острее и прочнее всех других; никто не мог бы его сломать. Меч по-прежнему оправдывал свое имя, Видринат, «Колыбельная», потому что, повинуясь приказу владельца, впрыскивал в рану усыпляющий яд дроу.
«Подходящее оружие для Дзирта», – подумала Кэтти-бри, потому что он убивал противника лишь в том случае, если не оставалось иного выбора.
Она безмолвно поблагодарила Предвечного за то, что он наделил ее силой и способностью к прозрению, за то, что он показал ей истинное могущество главного горна Гаунтлгрима. Эти дары были сверхъестественными; ни один обычный горн, сколь угодно жаркий, не мог сотворить подобного. Это было не просто огненное щупальце, но древнейшая магия, дар божества, и поэтому Кэтти-бри обратилась к Предвечному со словами искренней благодарности.
Теперь она не сомневалась: ее план сработает, она сумеет заново вырастить Главную башню тайного знания в Лускане и спасти Гаунтлгрим.
С грохотом распахнулась дверь, и в зал ворвался Дзирт; за ним следовал Бренор в сопровождении толпы хохочущих подвыпивших дворфов.
– Что это ты здесь делаешь?! – воскликнул Бренор.
Дзирт подбежал к жене, и взгляд его был устремлен на меч.
– Видринат и Сверкающий, – объяснила Кэтти-бри, и Дзирт закивал: именно это он и ожидал увидеть, когда выбежал из тронного зала, словно безумный.
Он не произнес ни слова, просто взял у нее новый меч, поднял его, проверил, как он лежит в руке, почувствовал его могущество – могущество, которого он прежде не ощущал в оружии. Держа в руке этот клинок, чувствуя силу Видрината, Дзирт про себя удивился собственной победе над его прежним хозяином, Тиаго Бэнром.
Он перевел взгляд с крошечных звездочек на прекрасную женщину, от которой получил этот дар, и все темные мысли оставили его. Он прижал ее к себе.
А затем Дзирта охватил ужас: он испугался, что все это лишь иллюзия, обман, самообман, и снова несчастный почувствовал себя так, словно его засасывала неумолимая трясина. Мир никогда, никогда не будет таким, как прежде. Никогда ничто не будет в порядке.
Неужели он обнимает королеву демонов?
Глава 4
Морада Тополино
Два весьма дородных хафлинга топтались в конце пешеходной дорожки, обсаженной живой изгородью и выходившей на главную улицу богатейшего квартала города Дельфантл. Хафлинги старались принять небрежный вид, несмотря на то что весь город знал, кто они такие и чем занимаются. Они неумело притворялись, будто болтают друг с другом, а сами непрерывно обшаривали взглядами улицу.
Реджис ухмыльнулся при виде охранников. Они с другом выглядывали из-за угла таверны, расположенной дальше по улице.
– То самое место? – спросил Вульфгар.
– Морада Тополино, – подтвердил Реджис.
– Прошло пять лет, – напомнил ему Вульфгар. – Наверное, многое изменилось.
Реджис бросил на варвара суровый взгляд: он сейчас был не в том настроении, чтобы предаваться сомнениям.
– Доннола Тополино не менее хитра и изворотлива, чем Джарлакс, – довольно кислым тоном промямлил хафлинг. – Если Морада Тополино стоит на месте – а так оно и есть, – значит, она там.
Вульфгару захотелось ответить: «Ночи в Дельфантле наверняка долгие и темные…» Но варвар прикусил язык. Он и так уже сказал достаточно и недвусмысленно озвучил свое мнение насчет безграничной преданности Доннолы Тополино.
– Мы любим друг друга по-настоящему! – воскликнул Реджис, с тоской и нетерпением глядя на дом, где жила его возлюбленная.
– Когда-то я тоже так думал, – буркнул Вульфгар.
Реджис удивился: это был намек на Кэтти-бри. Тогда, давно, они не успели пожениться с Вульфгаром, потому что йоклол утащила его в Бездну.
– У нас все иначе, – возразил Реджис. – Доннола знает, что я рано или поздно вернусь. А тогда, много лет назад, мы считали тебя мертвым, Вульфгар, и отнюдь не без основания…
– Да знаю я, знаю. – Варвар махнул рукой и улыбнулся, желая дать понять, что искренне сожалеет о невольно вырвавшихся словах.
– Прошло столько лет, а ты все еще не можешь забыть, – вздохнул Реджис и вдруг ахнул. – Значит, поэтому ты ушел со мной? Тебе неприятно находиться рядом с Кэтти-бри и Дзиртом?
Вульфгар рассмеялся – вполне беззаботно.
– Нет, конечно же. Я сболтнул глупость насчет твоей возлюбленной… но только потому, что сейчас боюсь за тебя. В конце концов, несколько лет – срок немалый. Но я уверен, что напрасно беспокоюсь.
– То, что ты сказал, я много раз передумал сам, – признался Реджис. – Каждый день с того момента, как мне пришлось бежать из этого города, спасаясь от призрака Темной Души, я мечтал об этой минуте, о том, как вернусь к ней и заключу ее в объятия. – И Реджис снова взглянул на пресловутый дом. – Доннола была рядом со мной, когда я скакал по дорогам вместе с «Ухмыляющимися пони», ожидая назначенного дня; мысль о ней не оставляла меня все время, пока я добирался до Пирамиды Кельвина, а потом путешествовал через северные земли к Мифрил Халлу. Только воспоминания о ней поддерживали меня, когда мы с тобой заблудились в Подземье. – Он глубоко вздохнул, пару раз моргнул и прошептал: – Я так долго ждал этого момента и в то же время боялся его. Если ее там нет…
– Она там, – твердо произнес Вульфгар, снова удивив Реджиса. – Она там и ждет твоего возвращения.
– Но ты же сам только что сказал…
– Наверное, я не понял тебя. Я никогда прежде не слышал, чтобы ты так говорил о ней, но если твоя любовь к ней так глубока,
