Андрэ Нортон - Зеркало Мерлина

Похоже, что на это не было никакой надежды — по крайней мере днем. Рей дошел до перекрестка и очутился перед широкой улицей с доками, которые тянулись по одной из ее сторон. Он шел мимо повозок, стараясь шагать ровно и спокойно и не горбиться под взглядами возчиков и стражников, и каждую минуту ожидал услышать крики, почувствовать кожей колющую сталь.

Улица вела его вдоль гавани. Сейчас он был у ее западного конца и уже начал высматривать мастерскую парусного мастера, как вдруг раздалось:

— Стой!

Рей не сразу сообразил, что услышал эту команду не ушами, а мозгом. И с ней пришло принуждение к повиновению.

Да, его остановили. От удивления он остановился так внезапно, что на него налетел прохожий и, обернувшись, прохрипел что-то на жаргоне, которого Рей почти не понимал.

— Иди! — новая уверенная команда, словно тот, кто ее отдал, знал, что Рей должен повиноваться, что у него нет иного выхода, и он безропотно будет подчиняться чьей-то чуждой силе.

Помощи не было. И зов этот шел не от воли, державшей его здесь, и когда, вопреки своим желаниям, Рей повиновался этому новому зову, он знал, что та воля съеживается, уменьшается — словно два давления не могли существовать в нем одновременно.

— Иди!

Куда идти? Его сознание не ведало этого, но контролируемое тело, кажется, хорошо знало нужный путь. Рей шел на восток, не торопясь, размеренно, как и раньше, и никак не мог сломить захват, заставляющий его передвигать ноги.

Доки были переполнены, и Рей брел среди людей, телег, животных, грузов. Он прошел мимо уже знакомой таверны, и двинулся дальше… дальше.

Среди множества ярких красок, затопивших улицу, — разноцветных туник мужчин, попон и вьюков животных, Рей выделил красное пятно, которое, казалось, пылало внутренним огнем. И оно ждало его, притягивало к себе. Рей был пленником в клетке из своей собственной плоти, и она двигалась по команде сделанного из такой же плоти красного столба…

Нет, это не столб, а мантия глубокого кровавого цвета, и носящий ее — больше, чем просто человек.

Страх живет во всех людях от их рождения и до смерти. Есть множество мелких страхов, которые можно победить, но бывают и страхи большие, которые заставляют человека замирать, съежившись в пыли или бежать с воплем неизвестно куда. Страх может стать стрекалом для действия, врагом для сражения или укрытием, подрывающим здравый смысл и рассудок. Рей до Атлантиды много раз встречался со страхом. Но такого страха, как сейчас, он не испытывал никогда!

— Иди!

Он шел. Выбора не оставалось: ни один трюк, изученный нм в родном мире, не мог сейчас помочь ему. Он был загипнотизирован этим ужасающей силы страхом, тянущим его к себе.

Рея и Красную Мантию с замкнутым лицом, на котором не было ни торжества, ни жажды битвы, разделяло всего несколько шагов. Воля жреца была сосредоточена только на нем одном: ему нужно было задержать и подтащить Рея к себе, что он и делал.

Рей уставился в худое лицо с крючковатым носом, острым подбородком, и оно показалось ему знакомым. Затем жрец поднял руку, и на запястье его блеснула полоса, приковавшая внимание Рея. Браслет для часов, — подсказала ему какая-то малая часть его мозга, еще оставшаяся независимой. Часы? Здесь? ЕГО часы! Часы, которые у него отняли атланты в самом начале его невероятного приключения. Значит… Значит, это Красная Мантия с того корабля.

Рука с часами сделала жест. Боль взорвалась в голове Рея, и он упал от удара, нанесенного воином, который подошел сзади.

Рей лежал в темноте, на твердой и такой холодной поверхности, что от холода и сырости болели кости. Он хотел поднять руку к пульсирующей болью голове и услышал лязг металла, почувствовал, как что-то рвануло его запястье, и понял, что лишен возможности двигаться.

— Проснулся, наконец? — раздался в темноте голос. Казалось, прошло долгое время, пока эти слова обрели какой-то смысл для Рея. — Я уж думал, что здесь лежит только пустой каркас, а ты сам удрал…

— Кто… кто ты? — Рей взглянул в направлении голоса, но в этой кромешной тьме ничего не было видно.

— Такой же, как ты, пленник, ожидающий развлечения Хроноса! Пусть его кости сгниют раньше плоти, и его душа, навеки бездомная, воет вместе с ветрами.

— Ты муриец? — Рей попытался немного приподняться, но снова упал, потому что боль в голове усилилась.

Человек издал звук, напоминавший смех, хотя ясно, что в таком месте, как это, смеха быть не могло.

— Нет, я атлант по рождению, но не друг Хроносу и его приближенным. А ты?

Рей замялся. Кто он? Шпион, можно сказать.

— Я приехал из Му.

Что он мог ответить, не выдавая большего, чем о нем уже знали?

— Что ты имеешь в виду? Это высадка? Война?

— Пока еще нет.

— Но, возможно, скоро будет? Это приятно услышать тому, кто здесь уже пять лет.

— Здесь? — Рей не мог поверить. Как мог человек в этой норе определять время или вообще сохранить разум?

— Нет. В этой камере я недавно. В темноте, когда всегда ночь, не сосчитаешь дней. Но еду за это время приносили восемь раз. Перед тем как меня притащили сюда, я был наверху, где в камерах есть день и даже иногда солнце. Но что происходит за этими стенами, я не знаю.

— Атлантида выступает против Му.

— Это у них давно назревало. Сто лет жрецы Баала разрабатывали такую магию, которая подвела бы их к этому концу. Пять лет назад они приближались к какой-то вершине своего зла. Люди шептались…

— Но как случилось, что ты еще жив?

Снова звук, напоминающий смех.

— Храбрый Хронос, видимо, боится за себя — он не смеет идти против древних пророчеств. Есть такая кровь, которую он не может пролить, пока он не настоящий властелин мира — а это будет не скоро. И он не убьет истинного держателя Трезубца, поскольку давно предсказано, что это наведет на страну ярость моря.

— Что ты имеешь в виду?

— Предполагалось, что линия истинных Посейдонов кончилась сто лет назад, но это неправда, потому что дочь последнего Посейдона, не желая принять в мужья человека, выбранного жрецами Баала, бежала в горы, распустив слух, что умерла. Там она обменялась браслетами с капитаном своей стражи, тоже Солнцерожденным, как и она. Я прямой потомок этого союза, и Хронос это знает. Он убил всех Солнцерожденных, кого сумел захватить, разрушил храм Пламени, но ударить ножом меня не смеет. На звездах записано — и даже жрецы Тени читали, — что Атлантида будет существовать только до тех пор, пока в ней есть истинная кровь. Он держит меня в тюрьме, но убить не смеет.

— Но ты верен Му?

— А как же иначе, — просто сказал тот. — Я из дома Солнца в Атлантиде, сын не может идти против матери. Хронос — не Солнцерожденный, это одна из причин, почему он ненавидит мурийцев черной ненавистью. Но теперь я скажу, друг, пусть Солнце подгоняет корабли Му, потому что я не могу поверить, что они будут ждать, когда псы Тени нападут первыми…