Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Лио, неужели… До меня доходили какие-то слухи, но я никак не мог подумать, что это правда! Как ты мог обнародовать свое умение?!

— На поверку это оказалось не так уж и страшно… Можете думать, что я пожертвовал собой во имя победы, а можете думать, что мне просто захотелось сияющего ореола вокруг своей головы.

Кено воззрился на Аскера, все еще не веря своим ушам.

— Насколько мне известно, — сказал он, — за последние пятьсот лет ни один адепт Сиа пятой ступени не решался на подобное.

— Когда-то же надо начинать. А теперь мой рассказ подходит к концу. Битва под Глерином, куда загнал нас король Рисгеир, закончилась полным его поражением. Но Эргереб и с этим не смирился и привлек на свою сторону местные племена. Переправив их через Гуаранский пролив, он занял Пилор с помощью одного… предателя. Выбить аргеленцев из Пилора не было никакой возможности, и я встретился с Эргеребом лично, чтобы решить этот вопрос переговорным путем. К этому времени мы оба понимали, что нам двоим в Скаргиаре тесно, и мирные переговоры превратились в настоящий поединок. Ох, как не хочется об этом вспоминать… Я сломил его волю, заставив убраться из Пилора со всеми своими войсками, но и он нанес мне такой удар, что я провалялся в бессознательном состоянии трое с половиной суток. Обморок был таким глубоким, что все думали, будто я умер. Воскреснув, я понял, что мне не место в Паореле и что надо дать передышку себе и окружающим. Чудес было слишком много, и этого воскресения мне не простили бы… Но ничего, пройдет некоторое время, и я опять примусь за старое: очень уж понравилось мне это дело.

— Вот как? — покачал головой Кено, недоверчиво посмотрев на Аскера. — Не может этого быть. Все тебе подобные рано или поздно понимают, что мир не для них, и ищут уединения. После всего, что ты мне рассказал, это было бы наиболее логичным концом. Я начинаю думать, что ты немного… того… после всего, что с тобой произошло. Ничего, отдохнешь в тишине и спокойствии и увидишь все в совершенно другом свете.

— Отдохну?! — Аскер заломил руки и нервно забегал по комнатке. — Может, отсюда все и видится в совершенно ином свете, но там, где живут обычные нормальные аврины, никто и не помышляет о трансцедентном спокойствии! Все, чему меня учили, просто замечательно! Мир погряз в пороке, выгнил до самой середины, и нам, богоподобным, не пристало марать об него руки! Мы учим каждого, кто нас об этом попросит, если в нем есть хоть искра нужных нам способностей, и совершенно не заботимся о том, как он распорядится нашим даром! Еще бы, ведь мы выше мирской суеты! И нас не интересует, что какой-то из наших питомцев, быть может, поведет целые народы на бойню!

— Лио, как ты можешь…

— Могу! Эргереб был бичом и проклятием всего Скаргиара! Им пугали не только малых детей: любой разговор замолкал на полуслове, если в нем упоминалось его имя! Он раскинул сеть шпионов по всем окрестным землям, и каждого, кто переходил ему дорогу, карал самым жестоким образом! Неужели вы ничего этого не знали, учитель? Неужели в вашей душе ни разу не шевельнулась совесть, когда вы слышали о его очередных подвигах? И самое главное: о чем вы думали, когда согласились учить его?

Кено уронил голову на руки.

— Ты растравил мою старую рану, Лио, — сказал он. — Я не мог предположить, что все будет так ужасно. Конечно, я видел его мысли… они не блистали девственной чистотой… но тогда я думал, что Сиа облагораживает и что он станет другим… Теперь я понимаю, что он употреблял каждую крупицу приобретенных им знаний на то, чтобы скрывать от меня свои истинные помыслы. Отпуская тебя, Лио, я намеренно не рассказал тебе о нем в надежде, что ты с ним не столкнешься. Я недооценил ни его, ни тебя. Как я был слеп!..

— Запоздалое раскаяние. Видите ли, учитель: я не такой, как все. Вы даже не представляете себе, насколько я не такой. Я не опускаю руки при первой неудаче, не страшусь признавать свои ошибки и не стесняюсь учиться у других, какова бы эта наука ни была, если она может пригодиться. Я люблю этот мир, погрязший в пороке и выгнивший изнутри, таким, как он есть, и просто за то, что он есть, потому что другого не дано. Очень просто запираться в тесных кельях, подальше от соблазнов, и говорить, что мы-де святые! А вы попробуйте пожить среди этих соблазнов и там оставаться святыми! Вот вы говорите, учитель, что Эргереб — ваш промах или что-то в том же духе. Что же мешало вам, я вас спрашиваю, выползти из своей норы и исправить этот промах? Ведь вы тогда были намного моложе!

— Я поклялся, что не буду вмешиваться в мирские дела, — только и нашелся ответить Кено.

— А обучение Эргереба — это не вмешательство в мирские дела?! Ах, учитель… Я прожил меньше, а понял больше. Думаете, легко мне говорить вам все это? Но ведь я прав. Я, как это ни странно, был прав еще тогда, когда вы согласились учить меня и пригрозились, что я не смогу жить в миру, только на том основании, что вам самому это не удалось. Вы пробовали развивать доставшееся вам знание, учитель?

— Мой учитель сказал мне, что это бесполезно. Некогда Сиа была изучена вдоль и поперек, потом многое было утеряно, но все, что можно было восстановить за тысячу без малого лет, уже давно было восстановлено.

— Я не понимаю вас, учитель, — мотнул головой Аскер. — Ведь вы когда-то были молоды и, по идее, должны были гореть жаждой познания. Это ведь неотъемлемое свойство молодости! Она всегда считает себя самой сильной и всемогущей, стремится перевернуть мир вверх тормашками и доказать другим, что горячая кровь стоит убеленных знаниями седин! Она хватается за первые попавшиеся неразрешимые задачи и, как ни странно, подчас решает их!

Кено сокрушенно покачал головой.

— Ты так говоришь, Лио, как будто одна из этих самых неразрешимых задач оказалась тебе по зубам, — скептически хмыкнул он. — Ну-ка, вываливай свое добро.

«Что он там еще накопал?» — подумал Кено про себя.

— А чего там вываливать? — фыркнул Аскер, кинув на своего учителя горящий взгляд. — Вот вы думаете, что он там еще накопал? А?

Кено медленно поднял голову и уставился на Аскера с почти суеверным ужасом.

— К-когда ты успел? — выдавил он. — Неужели я стал так стар, что не в состоянии обнаружить в своей голове постороннего?

— Откройте глаза, учитель, — сказал Аскер, — и узрите наконец очевидное. Я проник в вас так же легко, как… Даже не знаю, с чем сравнить… Рыба трется боками о воду, солнечный луч разрезает воздух с едва слышным треском, а я ворвался в ваше сознание, пробив защиту, которую вы неизвестно от кого поставили, и вы даже не заметили этого!