Константин Соловьев - Геносказка

Он легко вскинул мушкет одной рукой и выстрелил.

Перо споткнулся и опустил недоумевающий взгляд на собственный живот. Нарушая строгое белое единообразие, там чернела обожженная дыра, в глубине которой трещало, облизывая его внутренности, оранжевое пламя. Из-под балахона медленно выбралось несколько щупалец, увенчанных страшными зазубренными когтями, но они не пытались никого атаковать, бессильно подергиваясь, вытянулись вдоль тела.

Перо поднял ничего не понимающий взгляд на Бруттино. И, возможно, впервые в жизни попытался что-то сказать. Но из его разомкнувшихся губ не вырвалось ни звука, лишь тонкая дымная струйка. По белому подбородку, петляя, потянулась вниз карминовая дорожка. Перо всхлипнул и упал, все еще прикрывая руками разорванный живот. Бруттино какое-то время равнодушно глядел на его тело, сделавшееся подобием вороха белой ткани.

— Зная бы ты, как он меня утомил, — проскрипел Бруттино, опуская дымящийся ствол. — Все время молчал. Можно ли доверять тому, кто постоянно молчит?

— Ты убил его только поэтому?

— Отчасти. Я слишком хорошо знаю ваш биологический вид, Гензель, и знаю, как опасно ему доверять. Перо был человеком. Где гарантия, что он не вздумал бы бежать, узнав о моем завтрашнем представлении? Или не попытался бы украсть мои драгоценные пробирки? Знаешь, иногда мне кажется, что, прожив семь лет рядом с вами, я перенял некоторые ваши черты, и подозрительность — лишь одна из них.

— Что бы ты ни перенял от нас, ты всегда останешься деревом.

— Так и есть.

Переваливаясь с ноги на ногу, Бруттино подошел к Гензелю на расстояние вытянутой руки. Он издавал тонкий запах древесины и смолы, от которого Гензель скривился. Запах этот сейчас казался ему отвратительным.

Гензель, шатаясь, поднял сжатые в кулаки руки.

— Давай, чертово дерево. Покажи мне, чего стоишь.

Бруттино медленно поднял мушкет. Увернуться от него Гензель не пытался — знал, что не сможет. Ему и без того приходилось тратить слишком много сил, чтобы удерживаться на ногах.

— Стреляй, — пробормотал он.

Бруттино молчал, внимательно разглядывая Гензеля. Его пальцы лежали на спусковом крючке, но не нажимали его.

— Интересно, у кого из нас деревянная голова? — проскрипел он. — Знаешь, самая плохая черта вашего вида не в хрупкости и не в жизненном цикле. Она в вашей нелепой и неуместной гордости. Даже попавшись дважды в ловушку, ты все равно считаешь, что имеешь дело с неразумным деревом, ведь так?

— В точку, — Гензель закашлялся. — Ты и есть дерево. Самоуверенное трухлявое полено.

Но разозлить деревянного человека было не так-то просто. Кажется, он отличался невероятной способностью к самоконтролю. И неудивительно. Он не был заложником гормонов и секреций, коктейль из которых постоянно циркулирует в человеческих венах. Он был существом иной природы, бесконечно далекой от человеческой.

— Позови сестру, — кратко приказал Бруттино.

— Что?

— Твоя сестра. Гретель, — терпеливо сказал деревянный человек. — Позови ее. Неужели ты и в самом деле считаешь меня настолько глупым, Гензель? Я же знаю, что она здесь. Она не могла не заявиться вместе с тобой. И сейчас, полагаю, она находится где-то неподалеку. Геноведьмы часто ужасно любопытны, и это редко доводит их до добра.

— Зачем тебе Гретель, чертово полено?

Бруттино вздохнул. В его голосе угадывалось напряжение. Как в скрипе медленно смыкающихся деревянных тисков.

— Мне придется ее убить.

— Почему ее?

— И тебя тоже, конечно. Но она важнее.

— Не будь дураком. Пробирки у тебя. И ты знаешь, что мне тебя не остановить. Но Гретель… Какой тебе прок от ее смерти?

— Твое убийство не принесет мне пользы, лишь незначительное удовольствие. Да, утолять чувство мести способны и растения. Твоя смерть станет лишь приятным вознаграждением за то, что ты заставил меня пережить, не более того. Видишь ли, ты не представляешь для меня опасности. Мое тело сильно и выносливо, а ты уже стар и мало чем способен удивить. Скорость реакции, сила, способность переносить повреждения… ты настолько ниже меня по всем биологическим параметрам, что даже не годишься в противники. Ты попросту не способен меня убить даже в самой выигрышной для тебя ситуации. С точки зрения геномагии, ты не можешь быть моим врагом. Ты всего лишь мошка, которая пытается вызвать на бой слона. Признаю, очень настойчивая мошка, но все же. А вот Гретель… С ней дело обстоит иначе.

— Она всего лишь человек.

— Нет. Она геноведьма. И она в некотором смысле приходится мне матерью. Если я отпущу тебя, это ничего не изменит — ты попросту не способен служить для меня источником опасности. А Гретель способна. Я не могу исключать, что ей удастся создать эффективное зелье, способное уничтожить клетки моего тела. А ведь она захочет это сделать — хотя бы для того, чтобы отомстить за своего непутевого брата. Известно, что геноведьмы бывают очень настойчивы. Поэтому я не могу просто оставить ее за спиной. В отличие от тебя, она и в самом деле может оказаться моим врагом. Может быть, даже самым опасным из всех возможных. Всего лишь разумная осторожность.

— Тогда отпусти нас, — попросил Гензель. — Пока еще нет оснований для мести. Дай сутки на то, чтобы убраться из Гунналанда…

Бруттино покачал своей несуразной уродливой головой, похожей на древесную опухоль.

— Перестань. Ты ведь и сам не веришь в такую возможность. Отпускать людей, знающих про мои маленькие стеклянные подарки, попросту неразумно. Я ведь не хочу, чтобы сюда нагрянула королевская латная кавалерия и в последний момент все испортила? А теперь зови Гретель. Что, не хочешь? Понимаю. Что ж, могу позвать и сам.

Голос Бруттино оглушительно затрещал, так что Гензель рефлекторно отшатнулся, хоть и едва стоял на ногах. Треск огромного дерева, подрубленного топорами и начавшего медленно оседать. Дерева, настолько тяжелого, что превратит в мокрый отпечаток всякого, неосторожно сунувшегося под удар.

— Гретель! Я знаю, ты меня слышишь. Будь добра, подойти сюда, пока я считаю до трех. Если ты не выйдешь, мне придется по-настоящему заняться твоим братом. Уверяю, даже ты не представляешь те пределы боли, которое способно испытать ваше хлипкое человеческое тело.

Гретель не выйдет, понял Гензель с облегчением, но у этого облегчения был тяжелый привкус. Гретель — геноведьма, она мгновенно оценит ситуацию и примет самое верное и самое безупречное с точки зрения логики решение. Сейчас она бессильна против Бруттино и не станет ввязываться в драку, где нет шансов. Она выждет. Сбежит из Гунналанда, чтобы накопить силы и когда-нибудь заставить Бруттино пожалеть о содеянном. Жаль, что он этого уже не увидит, но что поделать.