Татьяна Смирнова - Зона сумерек

Он промолчал.

— Никогда не видел женщину с «кнопкой»?

Видел, — выдохнул Ким и по его сильному телу пробежала дрожь отвращения. Видимо, контакт был не чисто визуальный. Заметив его реакцию Яна бестактно поинтересовалась:

— Ну и как?

— Страшно, — отозвался Ким после долгого молчания.

— Это хорошо, — кивнула Яна, — Страх — хороший советчик. Но лишь до тех пор пока дает только советы. Не приказы.

Когда она в очередной раз отказалась от охраны Ким тяжело вздохнул, но возражать не посмел. Кто посмеет возражать "рассекающим пространство", принявшим на себя жесткий свет Великого Зеркала, разорвавшим все связи с прошлым и глядевшим теперь только в будущее.

Кто посмеет возражать тому, кто сделал шаг на который ты сам не отважился.

3.

…И кое-как срифмованные строки Вдруг явит пожелтевшая записка:

"Стремятся к звездам демоны и боги, А ангелы летают очень низко".

Здание эпохи ренессанса тонуло в тополях. Их проклинали, когда пух залетал в окна, и благословляли, когда в жаркие дни они давали спасительную тень. Ночами в тополиных аллеях было восхитительно и страшно. Там бродили личности, которые били фонари и припозднившихся прохожих, а с сумерки, сиреневые летние сумерки их тени творили настоящую магию: в тополиных аллеях можно было заблудиться и выйти совсем не туда, куда собирался. Жители города их любили и боялись, но никто не заикался о том, чтобы уничтожить тополя. Все знали, что могучие зеленые великаны уже не одно десятилетие принимали на себя всю мерзость, которую выбрасывал «Коксохим», местное градообразующее предприятие. Они были неизлечимо больны, отравлены от корней до молодых зеленых листьев. Они умирали: медленно и тихо, также как жили, но, умирая, продолжали спасать город.

Леший медленно шел по тополиной аллее, не слишком задумываясь о том, куда она его приведет. С обеда (в те редкие дни, когда он обедал дома), Леший возвращаться никогда не торопился. Никто его на работе не ждал, а сама работа, как известно, не табор — в небо не уйдет. Настроение было приподнято-обреченным. Должно быть, так чувствовали себя те, кто шел на каторгу за правду. Или за любовь. О любви Леший думал только с оттенком иронии и так редко, как только мог.

У нее было имя первой библейской женщины — Ева. А еще длинные миндалевидные глаза, тонкий прямой нос, узкие плечи, шелковые прямые волосы цвета греческого инжира и, как принято говорить в подобных случаях, ноги из ушей. Чем он мог привлечь ТАКУЮ женщину, Леший гадал до сих пор. Однако она пришла к нему, прожила рядом две недели. Именно рядом а не вместе, хотя жили бок о бок, ужинали за одним столом, спали в одной постели. Но Леший чувствовал незримую стену, которой библейская женщина отделила себя от случайного любовника. Он мучился, колотился об нее лбом, пытался разбить откровенностью, молчанием, намеками, страстью — бесполезно. Она ушла так же внезапно, как и пришла, не оставив даже волос в расческе, даже губной помады на чашке, даже запаха духов на подушке. Словно приснилась.

Отчего Леший вдруг вспомнил о ней? О Еве?

Вернее, отчего он о ней впервые забыл на целых двадцать четыре часа?

— Виктор Алексеевич Лешуков?

Леший вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Взгляд уперся в квадратный «арийский» подбородок, напоминающий задний бампер бульдозера. Мелькнули "красные корочки", в такой мощной длани маленькие, как почтовая марка.

— Капитан Цебич, отдел по борьбе с организованной преступностью.

Леший удивленно пожал плечами:

— А я то здесь при чем? Даже не помню, когда в последний раз грабил банк…

Арийские губы слегка раздвинулись в улыбке.

— Такое начало предполагает интересную беседу. Предпочитаете говорить у вас или у меня?

Леший мотнул головой в сторону редакции, пытаясь сообразить, не аукнулась ли его идиотская шутка на счет штаб-квартиры мафии в «Гелиополе». Комплексами Леший не страдал, но глядя на рослого, подтянутого Цебича невольно почувствовал себя не слишком уверенно. Подумал, что неплохо бы возобновить занятия айки-до… Однако мысли эти, не слишком приятные и совершенно бесперспективные, вылетели из головы, как только Цебич задал первый вопрос:

— Вам знакома эта женщина?

Леший взглянул на фото больше любопытствуя, чем опасаясь но, раз взглянув, больше не отводил глаз. Из цветного прямоугольника, снятого «Кодаком» на него взглянули спокойные, внимательные, такие знакомые серо-рыжие глаза.

— Вы знаете ее, — удовлетворенно проговорил Цебич, заметив его потрясение. Фотография исчезла во внутреннем кармане его пиджака и Леший, проводив его взглядом, мрачно взглянул на визитера.

— Полагаю, вы в этом не сомневались.

— И как она вам представилась?

Носите фотографию женщины у самого сердца и не знаете ее имени? — с сарказмом спросил Леший.

— Я — то знаю, — ответил Цебич, придвинув пепельницу, — Курите, Виктор Алексеевич. Я тоже, с вашего разрешения, подымлю, — он ловко выщелкнул из пачки сигарету, достал зажигалку. До этого момента Леший и не предполагал, что этот человек курит — он был просто вписан с плаката о пользе здорового образа жизни.

— Я-то знаю, — повторил он, но мне хотелось бы знать, каким именем она назвала себя здесь.

Ситуация уже давно казалась Лешему нереальной. Теперь он окончательно и бесповоротно утвердился в том, что спит и видит кошмар. В качестве кошмара сон был даже занятен.

— Послушайте… Не знаю вашего имени отчества…

— Игорь Дмитриевич.

— Игорь Дмитриевич, — повторил Леший, — вы ошибаетесь или что-то путаете. Эта женщина — талантливая писательница. Она не из ваших… клиентов.

— Так как она назвалась? — невозмутимо переспросил Цебич, игнорируя протест Лешего, — Татьяна Сторожева? Янина Бельская? Розали Логан?

— Бельская, — ответил Леший, глядя в пол.

— Можно было предположить, что она воспользуется польским паспортом. Американский в вашей глуши слишком большая экзотика.

Я ничего не понимаю, — проговорил Леший, — он и в самом деле ничего не понимал, — все эти фамилии… американский паспорт…

— Все очень просто, — сочувственно улыбнулся Цебич и Леший мгновенно возненавидел его, — ваша новая знакомая разыскивается интерполом за контрабанду наркотиков с ближнего востока через страны СНГ в Европу. Известно, что она совершила два предумышленных убийства. Это те, о которых мы знаем и можем представить суду неопровержимые доказательства. Но на самом деле их не два, а больше. Путь этой обаятельной женщины от Ирана до Берлина залит кровью по самые…

— Ну, хватит! — рявкнул Леший и припечатал к столу тяжелую ладонь так, что качнулся монитор и подпрыгнула пепельница.