Роберт Асприн - Сезон штормов

— Что-то тревожит тебя, — произнесла она. — Что случилось?

Бросив жилет на спинку стула, Лало со вздохом уселся напротив.

— Джилла, что ты скажешь по поводу идеи уехать из Санктуария?

Позади супруги висел первый вариант портрета Сабеллии, который ныне украшал храм рэнканских богов. Джилла была его первой моделью, и на миг Лало показалось, что Джилле присущ лик богини, а ее крупное тело обрело величие.

Джилла всплеснула руками.

— Теперь, когда мы наконец-то обрели уверенность?

— Сколь долго может здесь чувствовать себя человек в безопасности? — перешел в наступление Лало, пробежав перепачканными краской пальцами по редеющим волосам, и сообщил, что картина его понравилась и лорд Раксимандр сделал Лало предложение перебраться в столицу.

— Рэнке! — воскликнула Джилла, когда художник умолк. — Чистые улицы и спокойные ночи! Но что я там буду делать?

Знать будет смеяться надо мной… — На миг она, несмотря на свой рост, показалась Лало беззащитной, но тут их глаза встретились. — Лало, ведь ты сказал, что ему нужен портрет, но ты же не можешь нарисовать его, иначе ты кончишь дни в императорских темницах, а не при дворе!

— Наверняка в сердце империи есть честные мужчины и женщины! — заметил Лало.

— Неужели ты никогда не повзрослеешь? Все так хорошо идет сейчас, у тебя есть положение, людям нравятся твои работы, мы можем как следует воспитать детей и женить их, когда придет время. Так нет, ты хочешь погнаться за новой мечтой?

Когда ты успокоишься?

Лало прикрыл рукой усталые глаза и покачал головой. Если бы он только знал, чего ему не хватало: он искал нечто новое в любой вещи, за которую брался… Какая польза иметь исполненным заветное желание, — думал он, — если сам я не изменился!

Посидев так немного, он услышал, как скрипнул стул, и почувствовал, что Джилла подошла к нему, вздохнул еще раз, глубже, когда она обняла его своими мягкими и сильными руками.

От ее кожи пахло сандаловым маслом, и он чувствовал округлости ее тела сквозь тонкий шелк ночной рубашки.

В ее руках Лало мог, пусть хоть ненадолго, забыть о своих проблемах. Джилла поцеловала его в лысину и отошла, а он последовал за ней с чувством заключенного с судьбой перемирия.

«Воры!»

Лало проснулся от крика Джиллы и рывком вскочил на ноги, заслышав потрясший комнату грохот. Утро? Нет, кругом темно!

Художник протер глаза, все еще находясь под впечатлением снившейся ему мраморной террасы с аплодирующей публикой.

В комнате мельтешили тени, слышался топот ног, которым ни к чему было больше бесшумно красться… Кто-то крепко схватил Лало за плечи, и он закричал. Неожиданно что-то ударило его в голову, и он выскользнул из цепких рук.

«Убийцы! Наемные убийцы!»

Слыша звон в голове, Лало узнал голос Джиллы и по контуру массивного тела, прыгнувшего с кровати, догадался, что это она размазала по стене одного из нападавших. Щеку обрызгала вода, и Лало ощутил запах роз, когда мимо него пролетела стоявшая на прикроватном столике ваза, разбившаяся о чью-то голову. Мужчины в потемках с проклятиями налетели друг на друга, а Джилла рванулась в бой. От соседей не было слышно ни звука. Иного он, в общем-то, и не ожидал — вопросы они начнут задавать утром.

— Во имя Вашанки, кто-нибудь успокойте эту корову! — В полумраке тускло блеснул меч.

— Нет, — прохрипел Лало, набрал в грудь воздуха и крикнул:

— Джилла, прекрати сопротивление, их слишком много!

Джилла, пожалуйста!

Еще одно движение, а потом тишина. Чиркнул кремень. Дало увидел маленький огонек и почувствовал мощную руку у себя на груди и какое-то шевеление в ногах. Джилла, распростертая на полу словно монумент, перевернулась и встала на ноги, не бросив даже взгляда на сбившего ее с ног человека.

— Спаси меня, Саванкала, она ударила меня прямо… Сир, помогите, не оставляйте меня здесь…

Сир? Человек на полу принадлежал к церберам — Лало узнал его.

— Я не понимаю… — сказал он вслух и повернулся, но в тот же миг огонек исчез, и Лало беспомощно заморгал глазами.

— Унесите его, — послышался густой голос. — А ты, женщина, стой спокойно, если хочешь увидеть его невредимым.

Оглушенный ударом и страдая от грубого обращения, Лало позволил обуть ему на ноги сандалии, набросить старый халат и повести по пустынным улицам обратно во дворец. Однако вместо того, чтобы направиться вдоль внешней стены к темницам, как то мрачно подозревал Лало, его провели сквозь Дворцовые Врата, вдоль стены здания и вниз по маленькой лесенке.

По-прежнему ничего не объясняя, его бросили в глубокую дыру с запахом сухой гнили и множеством вещей, заставлявших художника то содрогаться, то размышлять, почему он очутился здесь, грызя в ожидании рассвета испачканные краской ногти.

— Вставай, мазила! Сам лорд желает поговорить с тобой.

Лало медленно выплывал из сна, где он был пойман и связан веревками… Кто-то с силой ударил его по ребрам, и художник открыл глаза.

Наступило утро, которое не было уже сном. Взору художника предстали осыпающиеся, крашенные в белый цвет стены, разломанная мебель, разбросанная по полу. Это не было тюремной камерой. Луч света едва пробивался через расположенное высоко в стене закрытое окно.

Лало заставил себя сесть и посмотрел на своих мучителей.

— Квач!

От возгласа Лало темно-бронзовое лицо цербера стало напоминать терракот, а взгляд его скользнул в сторону от глаз художника. Лало посмотрел на дверь и неожиданно начал осознавать, чья сила притащила его сюда, хотя пока еще не понимал зачем.

На пороге появился Корицидиус, укутанный в плащ из-за утреннего холода, с лицом цвета снятого молока. Он кисло осмотрел Лало, откашлялся, сплюнул и затем медленно ступил в комнату.

— Мой господин, разве я под арестом? Я ничего не сделал, почему меня привели сюда? — заблеял Лало.

— Мне нужно несколько портретов… — На морщинистом лице появилась едва заметная злобная улыбка.

— Что?

Корицидиус недовольно повел носом и дал знак одному из стражников поставить в центре комнаты складной стул. Скрипя суставами, старик медленно опускался, пока не сел со вздохом.

— У меня нет времени убеждать тебя, мазила. Ты говоришь, что не рисуешь портреты, но для меня ты их сделаешь.

Лало покачал головой.

— Мой господин, я не могу рисовать портреты живых людей.., они их ненавидят… Я не умею их рисовать.

— Ты слишком хорошо умеешь их рисовать, — поправил его Корицидиус. — Как видишь, я знаю твой секрет. Я следил за твоими моделями и разговаривал с ними, но, если ты откажешь мне, придется рассказать кое-что твоим бывшим покровителям, и они сами избавят меня от хлопот.