Мишель Харрисон - 13 сокровищ

— Я знаю, что ты здесь, Фабиан, — прошипела она. — И хочу сказать тебе…

Слова застряли в горле, когда за стенкой возник ужасный звук: высокое, отчаянное мяуканье, какое мог бы издавать котенок, которого медленно душат. У Тани кровь застыла в жилах. Потом послышалось бульканье, ужасные звуки стали затихать и совсем смолкли. И опять скольжение, сопровождаемое едва различимыми шагами кого-то, пытавшегося двигаться очень, очень тихо. Звуки постепенно затихали, минуя ее комнату и направляясь к следующей.

Таня не помнила, как оказалась в противоположном конце комнаты, у самой стены. Когда в четыре часа ее разбудил бледный утренний свет, она лежала в углу, скорчившись, закоченев от холода. Она забралась в постель, и единственной ясной, запомнившейся мыслью было: «Наверное, тот, кто крался по служебному проходу, был не Фабиан».

9

В шесть утра весь дом проснулся от злобных криков Амоса. Услышав лязг и звон, Таня прикрыла руками уши: старик либо уронил, либо швырнул свой завтрак. Видимо, последнее — судя по тому, что Уорик протопал мимо ее комнаты, ругаясь себе под нос.

Нахлынули воспоминания о ночных событиях. При свете дня страх, который она тогда испытала, казался нелепым, даже смешным. Наверное, это все же был Фабиан, решила она. Слишком все совпадало: то, что они вместе совсем недавно обнаружили этот проход, и то, что их ссора могла вызвать у Фабиана желание отомстить, напугав ее. Однако она расстроила его планы, на что с удовольствием укажет ему, как только подвернется возможность.

Она вылезла из постели и задумалась, что надеть. Красная футболка была в стирке, а от расшитого бисером шарфа, который она купила в Тикиэнде, чесалась шея. Поэтому она обернула им спрятанную под половицей обувную коробку, где лежали список средств отпугивания фэйри, компас и единственный ее уцелевший дневник. Что касается защиты от фэйри, она решила испытать другой способ, вычитанный в книге: надела носки наизнанку, рассчитывая, что в спортивных ботинках никто не заметит.

Когда она спустилась на завтрак, бабушка сидела за столом напротив Уорика, ворча что-то насчет того, что в поместье закончились продукты. На плите булькала большая кастрюля с овсянкой. Когда Таня проходила мимо, из-за кастрюли выскочила фея камина и спряталась за тостером.

— Доброе утро, — сказала Флоренс.

— Разве? — ответила Таня. — Мое утро должно начинаться по крайней мере на час позже. Сейчас я еще лежала бы в постели.

Уорик только теперь соизволил заметить, что она здесь.

— Тогда почему ты не там?

— Я не могла спать, — многозначительно сказала Таня.

Флоренс поднесла ко рту чашку с чаем.

— Раз Амос досаждает тебе, может, имеет смысл перевести тебя в другую комнату? Уверена, Уорик не будет возражать и приведет в порядок одну из комнат в другом конце коридора.

— Все нормально, — пробормотала Таня. — Я не хотела бы стать причиной новых неприятностей.

Она сознательно выделила последнее слово, глядя прямо в глаза бабушке, и с удовлетворением заметила, как чашка в руке Флоренс слегка покачнулась. Бабушка первой отвела взгляд.

— Никаких неприятностей, — пробормотала она.

«Лжешь», — подумала Таня, но не сказала ничего. Взяла ломтик тоста и стала намазывать его «Мармайтом».

— Есть горячая овсянка, только что сварена… — начала Флоренс.

— Я не люблю овсянку.

— Забавно, — резко заметил Уорик. — Насколько я помню, в прошлом году ты ела ее только что не ведрами.

— Ну, может, поэтому теперь я ее не выношу.

Молчание.

— Так что, ты хотела бы сменить комнату? — спросила Флоренс.

Нарочито шумно чавкая, Таня обдумывала ответ. В каком-то извращенном смысле сейчас она получала удовольствие. Если до сих пор бабушка и Уорик считали ее помехой в своей жизни, то теперь их ждет подлинное потрясение, поскольку Таня собиралась причинить им столько неприятностей, сколько будет в ее силах. Если повезет, ее даже отошлют обратно в Лондон, и пусть тогда мать разбирается с ней. Пришлось сдержать улыбку, вызванную этой мыслью.

— Нет, не беспокойтесь, — ответила она в конце концов и откусила новый кусок тоста.

Ей, конечно, понравилось бы, если бы Уорику пришлось убирать одну из пыльных старых комнат, но она решила отказаться, опасаясь, что в итоге может попасть даже в худшие условия, чем сейчас. Уголком глаза она увидела, что Уорик заметно расслабился, и с трудом сдержала смех.

Взяв второй кусок тоста, она встала и направилась к кухонной двери, все же думая, что бабушка позовет ее обратно. Однако все было тихо.

Днем, глядя в окно кухни, Таня заметила какое-то движение в саду. Она вышла из дома, стараясь сквозь разросшиеся сорняки и кусты разглядеть, что там происходит.

На каменной горке сидел Брансвик. Таня медленно подошла и села рядом. Обхватив голову руками, гоблин со страдальческим видом глядел в землю. Таня мягко прикоснулась к его плечу.

Брансвик подскочил — наверное, не слышал, как она подошла. Посмотрел на нее и снова обхватил голову. Его опять избили, даже сильнее, чем раньше. Правый глаз полностью затек, закрытый вздувшимся багровым синяком. На мочке уха виднелись следы укуса. Прямо на глазах у Тани по его похожему на луковицу носу скатилась слеза.

Она достала свой блокнот. Надо бы продумать и записать несколько вопросов, которые она хотела задать этому гоблину, когда и если представится возможность.

Вторая крупная слеза заскользила по щеке Брансвика. Он пробормотал что-то — Таня не поняла, но зато заметила, что у него не хватает нескольких зубов. Не успела она попросить его повторить, как он нагнулся к ее ногам и подхватил что-то.

Она успела разглядеть гусеницу, бешено извивающуюся между его пальцами, прежде чем он сунул ее в рот. Послышался хлюпающий звук, когда его челюсти сомкнулись, потом он шумно сглотнул и раскашлялся. С жалостью и отвращением она смотрела, как он обирает волоски гусеницы с уцелевших зубов, приобретших зеленоватый оттенок.

— Постой минутку, не уходи никуда, — сказала Таня. — Я посмотрю, есть ли в доме еда.

Она побежала на кухню и принялась обыскивать буфет и холодильник в поисках чего-нибудь, чего не хватятся. Бабушка была права: еды почти не осталось. Она отрезала хлеба, сыра и взяла немного винограда. Закрывая холодильник, она услышала, как кто-то лакает, и, повернувшись, заметила фею камина, торопливо шмыгнувшую за сапог Уорика. Любопытствуя, она подошла ближе и увидела на каменном полу неглубокую миску с молоком, в котором плавали клочья рыжеватого меха и недоеденный паук. Поверхность все еще слегка рябила, и несколько капель на полу выдавали виновницу.