Майкл Стэкпол - Секретная карта

— Отлично. — Келес шумно выдохнул. — Это его вечер. Позволим ему делать то, что он хочет, и все будет прекрасно.

Глава восьмая

Второй день Празднества Урожая года Собаки.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Антурасикан, Морианд.

Наленир.

Нирати было трудно дышать, и в этом был повинен не только тесный корсет. Она и так была стройной, а корсет превращал ее талию в нечто невообразимо тонкое. Фрейлина туго зашнуровала его, приговаривая: «Такой девушке, как вы, госпожа, и не нужно глубоко дышать; пусть кавалеры думают, что у вас перехватило дыхание от их вида!». Нирати рассмеялась, а служанка еще чуть туже затянула корсет.

Нирати оглядела наполовину пустой Большой Бальный зал, и у нее зарябило в глазах. Праздничные одеяния семьи Антураси отливали золотом. Она сама, ее братья, кузены, мать, дед — все были одеты в золотые шаровары, рубашки и накидки, отороченные пурпурной тесьмой. Одеяния Правителя и его семьи — пурпурными с золотой отделкой. Прочие гости оделись в соответствии со своими собственными представлениями, однако обязательно присутствовали пурпурные или золотые детали — как знак принадлежности к королевскому роду. Или как признак желания произвести впечатление на окружающих.

Хотя Правитель еще не прибыл, он уже успел произвести впечатление, разместив своих Керу в воротах, возле парадного входа и у дверей Бального зала. Отряд телохранителей состоял из гелосундских женщин-изгнанниц. Они посвятили себя служению королевскому дому Наленира, отказавшись от замужества и рождения детей, и жили как отшельницы, проводя дни в тренировках и выполняя обязанности охраны. И совершая странные обряды, если верить легендам.

В золотые волосы всех Керу были вплетены белые ленты — в знак скорби по навек утраченной родине. Они все красивы, но красивы не по-женски — тела их были сильными, как у мужчин, лица суровы, глаза смотрели твердо и холодно. Каждая носила меч и копье. Всех Керу отличали вежливость и почтительность. Интересно, подумала Нирати, сохранят ли они хладнокровие, когда в зале появится Правитель Дезейриона?

Вдоль западной стороны прямоугольного зала шли высокие окна, из которых открывался чудесный вид на ночное небо. По другую сторону — слева от входа — располагались пышно накрытые столы, ломившиеся от разнообразных яств. Купцы и торговцы, желавшие заслужить благосклонность Антураси, преподнесли к празднику разнообразные сыры, вина и другую диковинную еду. Пристрастие Киро к пряной пище было хорошо известно; повара вносили в зал восхитительно благоухающие приправами блюда и располагали их на центральном столе. Ароматы дополнялись чудесными звуками: в юго-западном углу зала играли музыканты.

Осматривая зал, Нирати вгляделась в широкий — около шести футов — подиум, идущий по периметру зала на высоте, по меньшей мере, пятнадцати футов. В юго-восточном углу подиум расширялся, образуя нечто вроде треугольной площадки. Здесь стояли кресло и небольшой столик, по бокам застыли двое Керу. Дед Нирати должен был пройти через дверь в восточной стене и именно отсюда наконец огласить подробности предстоящей экспедиции на «Волке Бури».

Нирати слабо улыбнулась. Она знала, что новости понравятся Джориму. Единственное, о чем она беспокоилась — как бы их дед, по рассеянности или умышленно, не объявил о своем решении так, что это выведет Джорима из себя. Она нежно любила своего младшего брата, однако известен ей и его вспыльчивый нрав. Прием в честь Киро был не лучшим местом для проявления характера.

Она поежилась. Если Джорим полезет на рожон, это не просто испортит вечер. Нирати не помнила праздника по случаю шестидесятитрехлетия Киро, но знала, что тогда между Киро и Рином Антураси разгорелся скандал. Насколько ей было известно, Рин просто защищался. На следующий день он отплыл на «Волке Волн», не обмолвившись с отцом ни единым словом — и не вернулся. Поэтому и поползли слухи, что Киро причастен к смерти собственного сына.

Нирати взглянула на мать и улыбнулась. На Сьятси Антураси было золотое платье, отделанное по краям белыми лентами, талию обхватывал пурпурный пояс. Она была высокой — выше Нирати, хотя до Керу и ей было далеко. Превратившись из грациозной девушки в зрелую женщину, она продолжала цвести, ничуть не уступая себе в молодости. Темные волосы Сьятси были уложены в высокую прическу, скрепленную золотыми шпильками. На набеленном лице сверкали золотые блестки — на веках, скулах, возле глаз; губы и веки были подкрашены золотым. Мать Нирати выглядела, словно ожившая прекрасная мраморная статуя.

У Сьятси была интересная судьба. И ее собственной семьей, и семьей мужа управляли властные патриархи, но Сьятси умудрялась использовать это себе во благо. Ее родные, Истуркены, процветающие торговцы, выдали ее замуж за Рина Антураси, надеясь извлечь из этого выгоду для себя. Дела у Истуркенов продолжали идти прекрасно, пока не умер отец Сьятси. Место занял ее брат Йорч. Он был азартен, и не только в делах. Истуркены лишались прибыли и своих кораблей, и в конце концов семья разорилась.

Когда погиб Рин, все ожидали, что Сьятси останется хозяйкой в доме Киро, но она вернулась к своей семье и взяла все дела Йорча в свои руки, хотя и негласно. Она заставила Киро предоставить ей карты в обмен на возможность видеть внуков и учить их. До Нирати доходили слухи, что их мать была одной из любовниц Правителя Арайлиса, и потому Истуркены платили очень низкие таможенные пошлины за ввозимые товары. Однако Нирати никогда не говорила с матерью об этих привилегиях.

Они вдвоем поработали на славу над обликом Киро и Джорима. По обоюдному согласию с Джоримом они не советовались. Джорим часто и сам не знал, что ему нужно, и в конце концов приходил к выводу: мать с сестрой были правы.

Нирати услышала, как по залу пробежал шепоток, и неспешно обернулась. Платье не стесняло ее движений — при выборе фасона учли танцы в конце вечера. Она мысленно приготовилась к чему угодно — от пролитого кубка с вином до появления в зале Джорима, всего в крови. И все равно у нее перехватило дыхание.

Керу отступили, пропуская посланницу вируков с супругом. Облик Иерарии Нессагия, несомненно, был достоин изумления. Густая волна блестящих, черных как смоль волос, такие же темные глаза. И бледно-зеленая кожа, выдававшая нечеловеческую природу гостьи. На ней было платье цвета морской волны, подходившее ей как нельзя лучше. Дань вечеру отдавала массивная аметистовая брошь в золотой оправе в форме паука, сверкавшая на пышной груди посланницы.