Анна Бодрова - Ванильная пинта

Вечером я сидела у себя в комнате и убивала скуку книгой о нелегкой судьбе Артемизии Джентилески. И вдруг – стук в дверь

– Да! – я села на постели, принимая позу поприлчнее.

В комнату заглянул Себастьян! Меня не столько поразило его появление, сколько улыбка на его лице. Так давно я ее не видела. Учитель сиял, в глазах поблескивал мальчишеский кураж. Я замерла в предвкушении.

– Читаешь? Я не помешаю?.. – чуть смутился он, заметив книжку у меня на коленях.

Я замотала головой и отложила ее так небрежно, что опомнилась и постаралась вернуть эмоции в русло приличия.

– Да нет. А что?.. – сдержанно улыбнулась я. – Что–то случилось?..

Себастьян распахнул дверь.

– Да ничего не случилось. Хотел тебе предложить… Может, ты бы хотела побывать в студии?

На нем была белая толстовка, свободная, мягкая, та самая. Не знаю, что именно меня так в его нынешнем образе зацепило, но это был настоящий взрыв, шквал эмоций, сдержать которые мне было уже не под силу. И восхищение, и зависть, и какие–то смутные обрывки псевдо–воспоминаний из сна, и невероятная тоска. Будто в какой–то прошлой жизни я была ему не чужой…

– Ну что, идешь?

– Да! – я вскочила с кровати. – Конечно.

Я шла за ним, шла и глядела ему в спину, представляя то, что увижу сейчас. Какая она – его обитель, хранилище его души, музей его жизни. Мы прошли по коридору первого этажа, Себастьян открыл передо мной дверь в подвальный этаж. Всего несколько ступенек, и я очутилась в огромной студии, залитой мягким светом, теплой, но свежей, просторной, но уютной. Только сейчас я поняла, что совсем не знаю своего бывшего учителя. Разумеется, везде – на стенах, на полу вдоль стен, на верстаках и даже у лестницы, составленные стопкой, были картины. Воздушные, яркие, мрачноватые, чопорные. Я сделала несколько шагов с широко распахнутыми глазами. Я старалась разглядеть все до мельчайших подробностей, не упустить ни одного оттенка его волшебных цветов. Даже голова чуть закружилась. Себастьян заботливо и достаточно официозно положил руку мне на плечо. Я вспомнила о его присутствии, и постаралась сконцентрироваться для начала на чем–то одном. Взгляд остановился на ангелах. Два пухлых пупса сидели на краю черной пропасти и беспечно болтали ножками. Над их светлыми головами розовело закатное небо, клубились ванильные облака. Но бездна под ними была так мрачна и зловеща, что казалось, вот–вот оттуда вырвутся языки пламени.

– Что там, внизу?.. – спросила я, не сразу осознав, что произнесла это вслух.

– Я скажу, но сначала хочу услышать твою версию, – интригующе ответил вампир у меня за спиной.

– Там ад… – выдохнула я сакраментально, – но они так беззаботны, что не чувствуют приближения зла.

Себастьян хмыкнул.

– Они не так глупы, как тебе кажется… – его вторая ладонь уже совсем не целомудренно обхватила мою талию, тонкие сильные пальцы плотно и жарко прижались к обнаженной коже. – Они знают, что святы. Им вовсе не угрожает это… «зло».

– Самоуверенные глупцы! – вспылила я, отступая в сторону.

Вампир рассмеялся уже в голос, посмеялся надо мной.

– Я гляжу, они вывели тебя из равновесия?..

– Вовсе, нет, – поспешила оправдаться я. «Вовсе, не они!» – прозвучало в голове.

– Похоже, это я тебя разозлил? Когда же ты поймешь, что меня не нужно бояться… – вздохнул Себастьян разочарованно.

– Когда ты перестанешь забывать свои обещания.

– Обещания?.. – смутился он, силясь припомнить, о чем я толкую.

– Да. Ты обещал меня не трогать, – помогла я и зашагала прочь, потому что интерес к этому месту у меня резко пропал, когда я поняла, что ни люди, ни вампиры не меняются. «Он пригласил меня сюда, вовсе, не для духовного наслаждения…» Уходя, я вела взглядом по студии, мысленно прощаясь с ней, полагая, что больше здесь не появлюсь, и уже, было, поднялась по ступенькам, когда взгляд упал на небольшой пестрый клочок бумаги на стене у рабочего мольберта Себастьяна. Меня настолько взволновала бредовая мысль, что я позабыла о ссоре с вампиром, забыла о нем самом, и вернулась. И, чем ближе я подходила, тем глубже погружалась в воспоминания. Этот этюд действительно был написан мной, в самом начале курса. На клочке А2 было утреннее небо, спеющая рожь и лесная полоса далеко, на линии горизонта. Я вспомнила, как работала над ее созданием, с каким трепетом, с какими эмоциями. Я думала о нем тогда, совсем его не зная, но представляя себе некое божество в мирской оболочке. К тому времени я видела Себастьяна лишь дважды – первый раз в коридорах академии, куда я пришла, чтобы записаться на курс, и второй – на первом его занятии. Тогда еще его образ был чист, репутация не запятнана однодневными романами, и Себастьян казался мне действительно божественным существом.

– Откуда?.. – вытаращилась я на свою мазню, которая, следует заметить, висела на довольно почетном месте. – Откуда это здесь?..

Вампир раскрыл рот, но, глядя на этюд, не смог выдавить из себя ни слова в оправдание. Лишь подошел ближе, разводя руками. Через минуту, под моим безмолвным требующим взглядом, он сдался.

– Ты… узнала? – расплылся он в виноватой улыбке.

– Конечно, узнала! А ты не узнал бы хоть одну из своих картин? То, что создавал своими руками… Эта моя детская мазня, разумеется, не достойна такого сравнения, но… Ты сказал, что потерял его! Я помню…

– И это ты помнишь?.. – хмыкнул Себастьян, отворачиваясь от моего пристального взгляда.

– Помню. Сейчас я вижу, что ничего ТАКОГО в нем нет, но тогда… он был мне очень дорог.

Я вспомнила, как не постеснялась дважды подойти к Себастьяну после занятий, чтобы спросить о своей работе. Я не поверила ушам, когда он заявил, что попросту потерял мой этюд, но и на следующей неделе его ответ был тот же.

– Да. Из–за тебя мне приходится иногда быть клептоманом, – развел руками вампир, с виноватой улыбкой глядя на меня.

– Из–за меня?!

– Твоя неприступность и неподкупность вынуждали меня порой совершать аморальные поступки.

– Это даже интересно, – хмыкнула я от разбирающего меня негодования. «Это же надо было обвинить меня! Оправдаться таким дурацким образом!»

– Давай я не буду сейчас каяться сразу во всем? – как ни в чем не бывало, предложил он. – Обещаю, что сделаю это позже. Сейчас просто скажу, что твое небо показалось мне настолько искренним, что просто выстрелило в меня мощнейшим зарядом вдохновения. Оно и по сей день подпитывает во мне нужную атмосферу… – он бережно провел пальцами по шершавой бумаге, разъеденной акварелью.

Я даже не нашла, что ответить. Уже не злилась. Я запуталась в чувствах, я не поверила Себастьяну сначала. Только после этого его жеста, растерянно пропустила в сознание его слова.