Константин Бояндин - Издалека

Восемь раз проверив, что книга по–прежнему в шкафу (всякий раз казалось, что вон она, на столе осталась), Унэн почувствовал себя немного не в порядке и запер кабинет, не открывая шкафа в девятый раз. Хотя очень хотелось.

Адрес загадочного хозяина, чьим гостем Айзала так настойчиво рекомендовала стать, наряду с наиважнейшими походными вещами был наготове. Однако не успел Унэн сделать десяток шагов за ворота монастыря, как две пары рук схватили его за локти и вынудили остановиться.

Монах обернулся и увидел близнецов. Изобразив на лице величайший ужас и скорбь, он с причитаниями упал на землю.

— Ну когда же я смогу отдохнуть от вас? — стонал он, пока девочки со смехом носились вокруг. Смех неожиданно оборвался и открывший глаза Унэн увидел, как к ним спешит Айзала.

— Вся компания в сборе, — заключила она, поправляя венок. — Что, Сунь, возьмёшь их с собой? У них тоже отдых… небольшой, — жрица многозначительно посмотрела близнецам в глаза, и те отвели взгляд, стараясь не хихикать.

— Похоже, мы говорили о восстановлении сил, а не о потере остатков разума, — сухо заметил монах. Глаза его, правда, выдавали скрытую улыбку.

— Ты прав, — вздохнула Айзала. — Впрочем, беспокоюсь я именно о тебе, поскольку этих двух отправлю к родителям сама. Мне неожиданно показалось, что и тебе стоит несколько сократить дорогу.

Монах поджал губы. Ну вот! А он–то надеялся первым делом спуститься вон в ту деревушку и вдоволь поиграть там в кости сегодня же вечером… Как же!

— Неужели я выгляжу настолько беспомощным? — сладчайшим голосом осведомился он, преданно глядя в глаза жрице. Та рассмеялась.

— Ты слишком легко впутываешься во всевозможные истории, Сунь. Я обещала, что ты как следует отдохнёшь, и намерена выполнить обещание.

Она отвернулась и, чуть присев, развела руки в стороны, пропев при этом несколько слов на неизвестном Унэну языке. Монах вздрогнул. Жест жрицы напомнил ему Шассима.

В воздухе возникло небольшое «окно», за которым искрилась уходящая ввысь дорожка, сотканная из разноцветного тумана.

Монах с сомнением посмотрел на дорожку… на Айзалу… Та ободряюще кивнула. Унэн вздохнул ещё раз и, наклонившись, по очереди обнял притихших Энхору с Ильвеной.

— Если я вас больше не увижу, — прошептал он громким шёпотом, — передайте папе с мамой, что во всём виновата тётя Айзала.

И прыгнул в «окно» прежде, чем жрица опомнилась.

Шум множества крыльев вытеснил собой все остальные звуки.

Унэн ощущал, что его подхватили — бережно, но твёрдо — и стремительно уносят вверх, вверх, вверх — куда, изгибаясь причудливыми рукавами, уходила дорожка. Скорость была невероятной, но дышать не мешала. Впрочем, Унэну и раньше приходилось путешествовать на Крыльях Вестницы, так что всё внутри уже не сжималось в холодный комок.

Он попытался осмотреться.

Трудно описать это место… если, конечно, это можно именовать местом. Подобия звёзд слабо проступали наверху (тот/та, кто нёс монаха, оставался/оставалась невидимым), внизу… со всех сторон. Воздух был напоен ароматами трав. Монах силился понять, какими именно, но не успевал — запахи постоянно менялись.

Вскоре дорожка понеслась вниз. Скорость вновь начала увеличиваться и Унэн, неожиданно для самого себя, принялся вспоминать, всё ли он взял. Несколько поздновато, конечно… Да! Мысль эта почему–то испугала его! Он же не взял книгу!

Зря он об этом подумал.

Его немедленно отпустили. Над головой послышался звук, очень отдалённо напоминавший возглас растерянного флосса. Монах понёсся вниз, с каждым мигом падая всё быстрее и быстрее. По привычке он сосредоточился, чтобы заклинанием остановить падение и повиснуть в воздухе, но не тут–то было!

Заклинания здесь не действовали. Или что–то мешало сосредоточиться.

Снизу выплыло чернильно–чёрное облако, и монах на огромной скорости вошёл в него головой вперёд.

«И это она называет безопасным путешествием», успел подумать он, прежде чем потерял сознание.

VII

Унэн открыл глаза, и понял, что снова жив.

Последнее его не удивило. Он вскочил и осмотрелся — ноги повиновались с трудом, но ничто не было сломано. Только в голове ещё звучал свист стремительно проносящегося мимо воздуха. Так, вся одежда при нём… всё снаряжение… ключи от комнат и шкафа… Проклятие! Ключа от шкафа нет!

Унэн почему–то необычайно разозлился и в прыжке ударил ладонью по стене, издав могучий боевой клич.

И тут же пожалел об этом — по руке словно ударили молотом. Монах зашипел, дуя на пострадавшую конечность, и заметил неожиданно, что место, где он пришёл в себя, ему знакомо. Та же пыль на полу, коридор, полутьма, неподатливые стены…

Когда боль в отбитой руке перестала донимать, Унэн смог вспомнить странное слово анектас. Осторожно огляделся. Похоже, что даже следы его ног — от предыдущего визита — всё ещё различимы на ковре пыли. Некоторое время Унэн сосредоточенно отряхивался и… расхохотался. Он представил, какое у Айзалы будет лицо, когда — минут этак через десять — появится перед ней и спросит, что бы всё это означало. Пусть тут магия не работает, но за пределами портала ему хватит сил стать быстрым, подобно молнии, и промчаться по подземным ходам назад в монастырь.

— Похоже, я уже отдохнул, — объявил Унэн вслух и озадаченно пошарил в рукавах.

Факела там, конечно же, не оказалось. Однако он, хоть и слабо, но видел в окружавшей его темноте… отчего бы это? В тот раз вокруг царила кромешная мгла… или нет? Впрочем, неважно. Быстрей отсюда. Слишком много тут неизвестного, да и не готов он схватиться с ним.

В конце концов, искушение было повержено.

Унэн побрёл к тому концу коридора, откуда они с Шассимом некогда вышли. Всё верно, контур человека с флоссом на плече по–прежнему на месте. Ну, прочь отсюда. Унэн присел и впрыгнул в портал.

Так больно ему, наверное, никогда не было. Болела каждая клеточка; монах упал на пол, не в силах исторгнуть из сведённого судорогой горла ни звука… несколько секунд длилась жестокая пытка и схлынула прочь, оставив его, скорчившегося и беспомощного, рядом с бесстрастно мерцающим порталом.

Унэн тяжело поднялся и, стараясь дышать медленно и глубоко, прикоснулся ладонью к поверхности портала. Тот слегка уколол руку… но не пропустил её.

— Ох, скажу я ей, что думаю о таком отдыхе, — прошептал он тихонько и… расхохотался. Он, выбиравшийся изо всех, самых немыслимых, переделок, смог наконец–то попасть в ловушку, очевидного выхода из которой не было. Поистине, это достойно удивления.