Марк Энтони - За гранью

Он задвинул ящик и поежился. В помещении морга иногда бывало ужасно холодно — единственный существенный недостаток, связанный с его службой. От ячеек хранилища ощутимо тянуло морозом. Потоки холодного воздуха стелились по стенам и полу, оседая на них налетом легкой изморози. Раньше Леон не обращал на это внимания, но в последние год-два все чаще стал ощущать, как холод незаметно проникает в его кости, сковывает суставы и гложет их втихомолку, словно хищный зверь. Возможно, довольно скоро наступит день, когда ему придется всерьез задуматься о том, чтобы подыскать себе другое местечко. Где-нибудь потеплее.

Он потер руки, согревая окоченевшие пальцы, и перешел к следующему «пациенту». Полностью обнаженный труп лежал на спине на прозекторском столе из нержавеющей стали. Белый мужчина, около тридцати лет, в хорошей физической форме. Леон взял журнал и еще раз сверился с сопроводительной записью. Все правильно: неопознанный подозреваемый, которого доставил в госпиталь полицейский наряд, предварительно всадив в него несколько пуль. В ходе операции ему вскрыли грудную клетку, хотя сейчас разрез был аккуратно зашит частыми ровными стежками. По шву, стягивающему края рассеченной плоти, Леон с первого взгляда опознал наложившую его руку. Даже после летального исхода она привыкла заботиться о тех, кто попадал к ней на операционный стол. Это был пациент Грейс Беккетт.

Сняв колпачок с ручки, Арлингтон занес в журнал предварительные данные о состоянии трупа: рост, вес, внешность и расположение двух входных пулевых отверстий. Затем перевернул тело на живот и только тогда заметил маленькую татуировку на внутренней стороне предплечья. Он наклонился ниже и с удивлением обнаружил, что это вовсе не татуировка, а выжженное на коже клеймо, о чем свидетельствовали характерные особенности еще не успевшей толком зарубцеваться ткани по краям странного значка:

ШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШ

Леон не знал, что он обозначает, и мог только предположить, что это какой-то религиозный символ. С другой стороны, если он прав, то что же это за безумная религия, приверженцев которой клеймят, как скот, раскаленным железом? Он покачал головой, сокрушаясь о прискорбном состоянии человечества, снова перевернул тело на спину и открыл журнал, чтобы внести дополнения. Мгновение спустя он выпрямился и нахмурил брови.

— Эй, парень, разве я уже не закрыл тебе гляделки?

Мертвец лежал, вперив в потолок открытые невидящие глаза.

Леон натянул пару стерильных резиновых перчаток и закрыл трупу глаза. К своим подопечным прозектор Арлингтон относился в общем-то либерально, но не выносил, когда они за ним подглядывали. Покончив с этим, он вернулся к журналу и закончил запись, вслед за чем принялся подготавливать тело для хранения. Так, сначала бирку на ногу, потом пластиковый мешок — и пожалуйте в заморозку, молодой человек.

— При жизни ты, должно быть, был не слабым парнем, а, приятель? — прокряхтел Леон, перемещая тяжелое тело со стола в ячейку. Иногда казалось, что трупы сознательно противятся его усилиям, словно не желая покидать залитый светом зал и отправляться в холодный мрак морозильника. Хотя на самом деле виновны в этом были, конечно же, трупное окоченение и скользкий пластик упаковочных коконов. Но в конце концов он все-таки справился и на минутку облокотился на выдвинутый ящик, чтобы перевести дыхание. Неужели он и вправду становится слишком стар для этой работенки? Что ж, в крайнем случае он всегда может рассчитывать на место обойщика в драпировочной мастерской своего двоюродного братца Бенни. Там ему уж точно будет теплее и не придется общаться с клиентами, если он сам этого не захочет. Сиди себе в задней комнате да тюкай потихоньку молоточком. Благодать! К тому же Бенни ему многим обязан и не посмеет отказать. Решено, завтра утром он позвонит кузену и прощупает почву. Леон вздохнул и начал задвигать ящик в ячейку.

Широко раскрытые глаза мертвеца уставились на него сквозь прозрачную пленку.

Леон замер.

— Какого черта… — прошептал он изменившимся голосом. Он был на сто процентов уверен, что закрыл ему веки не далее чем пять минут назад. Но теперь они снова были открыты! Арлингтон содрогнулся и вновь ощутил ледяное дыхание холода. Он склонился над изголовьем, чтобы получше разглядеть непонятный феномен, но пар от его дыхания затуманил пластик, и он так и не успел заметить сверкнувшую в глазах мертвеца искру.

В следующее мгновение мускулистая рука кадавра, прорвав тонкий слой пленки, мертвой хваткой вцепилась в горло прозектору. Леон пытался сопротивляться, кричать, звать на помощь, но у него не хватало сил, чтобы освободиться от этих стальных пальцев. В то время как его мозг еще не успел толком осознать и проанализировать случившееся, легкие уже начали сигнализировать о катастрофической нехватке кислорода. Невыносимое жжение в груди Арлингтона усиливалось с каждой секундой. Перед глазами завертелись разноцветные круги, беспрепятственно проникая в голову и взрываясь внутри радужным фейерверком. Сам не зная как, он умудрился еще раз наклонить голову и встретиться взглядом со ставшими вдруг живыми и осмысленными глазами трупа. И в глубинах его зрачков старый прозектор увидел… Зло. Исходившая из них эманация злобы и ненависти обладала всеохватывающим могуществом и была невероятно древней, уходящей далеко за пределы самой ранней античности. В отчаянном всплеске уходящего сознания Леон Арлингтон наконец-то понял, что происходит. Тьма надвигается! Последним, что он почувствовал, стало ощущение мертвящего, невыразимого холода, охватывающего все его существо. Пальцы на горле сжались крепче…

Хруст сломанных шейных позвонков громким эхом прокатился по залитым безжизненным люминесцентным сиянием залам морга.

13

Грейс допила остатки остывшего кофе и задумчиво уставилась в донышко опустевшей чашки. Несмотря на испытанное ею сегодня чувство отстраненности, в голове все же мелькнула мысль вернуться домой. Она заберется под теплое одеяло и сладко уснет под неразборчивое бормотание старого телевизора. А когда проснется наутро, сможет снова трезво смотреть на вещи, забудет, как плохой сон, все свои мрачные предчувствия и перестанет ощущать себя чужой и никому не нужной.

Грейс поднялась и направилась в комнату отдыха, чтобы сполоснуть чашку. Проходя мимо процедурной, она кивнула офицеру Эрвину, разговаривающему с тем самым интерном, который ассистировал ей во время операции. Эрвин приветливо кивнул в ответ.

Ошивающийся поблизости с кислой физиономией Морти  Андервуд метнул на нее злобный взгляд и тут же отвернулся. Проходя мимо него, Грейс не смогла сдержать теплой волны удовлетворения, нахлынувшей, как всегда, в минуту торжества от одержанной победы.