Илья Новак - Магия в крови

«Надо побольше выпить», — подумал Дук, поднес к губам горлышко кувшинчика, наклонил его, и тут прямо за стеной, у которой он стоял, тяжело захлопали крылья.

— Попал! — донеслось снаружи.

В стену с глухим стуком ударилось что-то большое, вся башня дрогнула. Пол чуть качнулся, и Дук качнулся тоже. Поперхнулся, снадобье потекло в горло. Харкнув, он приладил крышку и только успел, присев, поставить кувшин на пол, как голова его стала колоколом, по которому с размаху ударили кувалдой.

Дук чуть не заорал — не смог лишь потому, что зубы не разжались. Низкий звон, от которого челюсти затряслись, наполнил и голову, и окружающее пространство. В лицо будто ткнули горящим факелом, глаза налились кровью и лопнули раскаленными брызгами, кожа на носу и щеках оплавилась, потекла. Он прижал руки к груди: сердце разрывалось на части, колотилось о ребра, те скрипели, трескаясь и выгибаясь. Все вокруг тряслось и качалось.

Дук Жиото взмыл к уложенным крест-накрест бревнам потолка.

Всякие ощущения оставили его, он перестал чувствовать и содрогание сердца, и дрожь конечностей, и жар. Закачался, как пробка на волнах, увидел под собой тело — оно стояло, широко расставив ноги, разбросав руки и задрав голову кверху, — и собственное, запрокинутое лицо. Нет, и глаза были целы, и кожа всего лишь порозовела, и грудь, тяжело вздымающаяся под рубахой, не лопнула. Но тело осталось там, внизу, а он, Дук, — наверху. Звон нарастал, пронзал окружающее, мелкой дрожью сотрясал башню. Жиото успел подумать, что на самом деле это он трясется, а все остальное неподвижно, и тут же увидел, что камни, из которых сложены стены, меняют форму, оплывают. Все вокруг стало плоским, как нарисованные декорации. Дук начал медленно опускаться — безвольно, будто напитавшийся водой трухлявый кусок дерева. Теперь вместо камней со всех сторон его окружали черепа, вроде человеческие, но по размеру — как бычьи. Из них были сложены стены башни. С пола, на котором стояло тело Дука, исчезли обломки досок, его усеивали кости и черепа, но не такие, как в стенах: мелкие, будто детские. Сквозь глазницы проросла бледная трава. Дук опускался, запрокинутое лицо было прямо под ним, он видел собственные глаза, в которых проступили кровяные жилки, ярко-розовую, натянутую кожу на скулах, нос с кустиками волос в ноздрях. Стены меркли, черепа бледнели и таяли. Стало видно, что вокруг нет ни замка, ни гор Манны, ни селения у склона. Башня из черепов венчала вершину высоченной горы под багровыми небесами, и вокруг, насколько хватало глаз, простиралась черная пустошь, иссеченная трещинами, из которых лился красный свет, иногда взметались языки пламени или ударяли струи густого дыма. В небе медленно летело несколько каменистых облаков: сросшиеся в гранитные острова глыбы с резкими, угловатыми очертаниями, и на каждом виднелись башни стальных замков — стрельницы и галереи, тускло поблескивающие свинцом кровли, флаги — как тонкие ленты из жести, застывшие в неподвижности.

Башня пропала. Дук все еще осознавал, что находится внутри нее, размытые контуры постройки виднелись вокруг, но сама она исчезла — лишь блеклые круги черепных глазниц висели кольцевыми рядами. Все кипело, двигалось, плескался огонь, вздымались дымовые столбы, по багровому небу неслись гранитные облака с замками... Но это происходило беззвучно, ни единого шороха не доносилось до Дука Жиото.

На мгновение окружающее померкло, будто веки ненадолго смежились и вновь раскрылись, — Дук очутился внутри своей головы. Что-то дернулось, и привычные ощущения возвратились: он чувствовал ноги и руки, мог пошевелить ими, главное, он вернулся в ту область, расположенную между глаз, — туда, где всегда пребывает, где ощущает себя любой человек.

И не было вокруг ни постройки из черепов, ни багровых небес и черной равнины, ни дыма, ни огня. Жиото вновь стоял на втором этаже старой башни. Снаружи неразборчиво бубнили мужские голоса. Уханье людосовы больше не доносилось. Сердце билось ровно и глухо, никакой дрожи, никакого звона. Дук для пробы сделал шаг — тело заструилось, двигаясь так легко, будто ноги не касались пола, но шли по воздуху.

Он неуверенно ухмыльнулся, присел. Проверил, хорошо ли закрыт кувшин, сунул его в котомку и, продолжая сидеть на корточках, исподтишка быстро огляделся. Нет, ничего такого, обычная башня, камни, мох между щелей. Почудилось! Дук встал, плавно закинул котомку на плечо и заструился к останкам лестницы. Что это такое было? Экое безумное место... Жиото даже не пришлось придерживаться за стену, он просто вспрыгнул и очутился стоящим на нижнем клине. Ряд их тянулся наискось вверх вдоль окружности стены. Дук не забивал себе голову размышлениями над тем, существует ли то место в действительности или распаленный «травяной кровью» рассудок выдумал его. Увидел — и ладно. Пропало — и Первые Духи с ним. Он легко перемахнул на следующий кол — тот затрещал под ногами, но выдержал, — затем еще выше.

В обширных прорехах виднелось низкое небо, под крышу задувал ветер. Дук сел у стены и разложил перед собой содержимое котомки. Он решил, что теперь, когда в первый раз путь уже пройден, сможет подняться сюда и без помощи снадобья Песко Цветника. Не так уж оно и сложно. До сих пор никто просто не догадался, что можно воспользоваться таким способом, пройти по клиньям перил. Да и кому оно надо — лезть на чердак старой башни?

Он долго перебирал склянки и кувшинчики, шевеля губами, читал надписи. Раскрыл книгу, стал листать, водя грязным пальцем по строкам, иногда хватал какой-нибудь флакон и сверялся с названием, выцарапанным на крышке.

Для того, что он хотел сделать, ингредиентов не хватало. Жиото примерял и так и сяк, перечитывал пояснения Цветника, прикидывал, как бы половчее смешать жидкости, — нет, ничего не получалось. Разочарованный, сложил все в котомку, подошел к оконцу и выглянул. Ветер ударил в лицо. Эта сторона башни была обращена к лесу: на много лиг тянулось море голых ветвей, дальше начиналась равнина, а за ней, едва различимая, высилась Шамба. В сторону горы, извиваясь, тянулась нить Земляного тракта.

Дук повернулся. Он стоял на треугольнике еще целых досок, два бревна тянулись дальше, как бы продолжая стороны треугольника, концы их уходили в стену башни. Под окном лежало разлохмаченное птичье гнездо, пол усеивали перья и помет. Здесь явно никто не бывал уже много лет, и Жиото решил, что опасаться нечего. Таскать с собой по всему замку котомку с таким содержимым он не хотел, а сюда наверняка никто не поднимается. Дук сунул в мешочек на поясе несколько монет, положил котомку под стеной, ухватил гнездо, осторожно перенес и пристроил сверху.