Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира

Об этом докладывали соглядатаи, но послу тогда это показалось слишком диким. «Цивилизованные варвары все равно остаются варварами» — философски подумал Луций и сосредоточился исключительно на Владимире, который с серьезным видом слушал посла Империи. Как утверждают все соглядатаи князь, как и бояре не знает греческого. Тогда как же он знает, когда улыбаться и кивать? Луций разумеется учитывал чутье и опыт бывалого дипломата, но такая интуиция показалась ему слишком невероятной. Посол огляделся внимательнее: на возвышении стоят два резных стула, обитых бархатом, в спинке ненавязчиво вставлено два рубина — глаза птицы. Стул по правую руку от князя, более скромный и без драгоценностей, пустует. Вероятно, раньше княжеская чета заседала вместе. Со стороны казалось, что роскошное кресло стоит прямо у стены, но тут Луций краем глаза заметил что-то синее слева от Владимира. Посол осторожно повернул голову и присмотрелся внимательно — так и есть, за креслом князя кто-то находится. Теперь он обратил внимание, что за расписными стенами скрыта хитрая оптическая иллюзия. Понаблюдав за мимикой князя несколько минут, посол заметил слабое шевеление губ. «Теперь интересно подтвердятся ли сведения шпионов и на этот раз? Если да, то можно докладывать Августу, что тайная полиция отрабатывает свое до последнего асса». Дело в том, что император недовольный огромным бюджетом ежегодно требуемый Амвросием решил проверить эффективность использования средств и правильность получаемых сведений. Что ж префекта нельзя упрекнуть в халатности и непроверенных данных, ни тем более в присвоении государственных средств.

Закончив речь, Луций церемонно поклонился: не очень низко — как полагает послу великой страны, но и не слишком небрежно, чтобы не обидеть князя. Краем глаза он заметил, что Владимир беззвучно шевелит губами, явно с кем-то переговариваясь, причем разговор скорее походил на спор.

На первый взгляд все остались довольны. Едва он закончил, уставшие от непонятной речи бояре зашумели, но их гомон быстро стих под грозным взглядом князя. Речь посла начали переводить помощники посольства. Чем дольше Луций слушай, тем сложнее было скрывать эмоции. За короткий срок, отведенный императором на подготовку, он успел немного изучить язык полян, но даже его скудных знаний и откровенного морщащегося князя хватает, чтобы понять с каким чудовищным акцентом римские послы. Луций в который раз пожалел, что протокол запрещает посланникам Империи обращаться на варварских языках из-за чего ему, князю и боярам приходиться терпеть издевательства над языком. Если бы посольство отправилось из Константинополя в полном составе, он непременно настоял на изменении этого пункта устава.

Кроме Луция и Цезаря никто местных не понимал. Сам он узнал о миссии только за полтора месяца и смог слегка подучить язык. Посольство готовилось в обстановке полнейшей секретности. О том чтобы подготовить кого-то еще или найти в Константинополе речь даже не шла. Сомнительно найти толмачей в Кийове — связь с Империей слишком слаба, русы дальше Херсонеса не заплывают. При всем усердии и щедрости посла нужные люди даже там не были найдены. Пришлось искать переводчиков в Ольгвии. Бывшие военные, уже давно сменившие меч на стилус, но в результате влияния местного диалекта, которые маланцы гордо именуют почему-то языком, купцы коверкали любое наречие, на котором говорили.

Когда они закончили невольный вздох восхищения издали все присутствующие. Затем с короткой приветственной речью выступ великий князь. Полились знакомые Луцию по ранним миссиям красивые обтекаемые и по существу ничего не значащие фразы. Он не стал вслушиваться. Мягкий и размеренный голос князя практически убаюкивал. Посол чуть заметно зевнул. Напоследок Владимир сделал паузу и так громко, видимо желая придать моменту наибольшую торжественность, произнес, что Луций чуть не вздрогнул:

— Позвольте представить мою дочь Велиславу! — и, как показалось послу, обреченно уставился на закрытую дверь. Его примеру последовали все остальные. Ничего не произошло. Пауза затягивалась. Князь нервно начал жевать нижнюю губу. Луций первым перестал смотреть на дверь в ожидании чуда. Здравый смысл подсказывал, что это глупо, а интуиция настойчиво требовала обернуться. Так и есть — кусок материи возле князя зашевелился, на шелест платья, а не услышать его в гробовой тишине просто невозможность, обернулись все, включая Владимира. Из-за кресла князя гордой походкой вышла девушка в ярко синем платье. Все бы ничего, но само платье держится на двух веревочках, практически не закрывая плеч. К тому же одеяние княжны так сильно облегало, что просто не оставляло простора для воображения. В довершение ко всему аккуратно заплетенная коса лежала на груди Велиславы, невольно привлекая взгляд к невероятно глубокому вырезу.

Князь при виде дочери позеленел, затем побагровел. От волнения он несколько раз открывал рот, силясь что-то сказать, но, увы, вырывался только хрип. Луций всерьез забеспокоился о здоровье кийовского владыки: не ровен час приключится что-то. Со стороны бояр разносился только гомон в духе «Что сейчас за молодежь? Вот в наши-то годы!».

«Судя по всему, многие привыкли к выходкам княжны и относились вполне философски» — неспешно размышлял Луций. Похоже, он остался единственным не принимающем участие во всеобщем бардаке. Наслушавшийся о непрекращающееся войне князя с дочерью он допускал, что княжна пожелает если не сорвать посольскую миссию, то хотя бы сделать все возможное для этого. Надо сказать, что княжна превзошла все ожидания: имперская делегация выдохнула не раньше, чем через минуту. В зависимости от возраста слышались восхищение, желание, а у особо заслуженных слуг Августа — раздражение и злость. Луций оценивающе оглядел подчиненных — многие едва держались на ногах. «Вот так и сдают города» — флегматично подумал Луций и повернул голову в сторону князя. Тот уже справился с первым шоком и сидел мрачнее тучи.

Велислава победно оглядев всех, не спеша направилась к трону, не забывая покачивать бедрами. Сзади послышался шум упавшего тела. Судя по всему, у кого-то из делегации все-таки не выдержали нервы. Луций не стал оборачиваться. Княжна села слева от отца, высокомерно оглядела зал и чарующе улыбнулась, так и не произнеся ни одного слова.

Посол немедленно разразился приветственной речью. Он просто заливался соловьем из-за всех сил, изысканно вплетая все знакомые комплименты. Княжна всем видом показывала, как ей неприятно здесь находиться и как она презирает всех присутствующих. Особенно человека сидящего справа. И хотя Велислава не меняла выражение лица, в глазах читалось понимание. То и дело проскальзывали лукавые искорки. Луций снова укрепился в мысли, что ни одна женская твердыня не способна устоять перед искусно сказанной ложью.