Ирина Анненкова - Медные колокола

- Ну а во-вторых? – Я решила дослушать аргументацию до конца.

- А во-вторых…- Ванька смутился, - во-вторых, может, мы где повстречаем моих маму и папу…они же тоже маги!

Я уже знала то немногое, что мог поведать мой найденыш. Примерно с месяц назад его родители внезапно покинули обжитой дом в Березани и, прихватив с собой сонного сынишку, под покровом темноты уехали из города (интересно, а как они миновали запертые на ночь городские ворота? Зачаровали стражников? Или по-простому - подкупили?). В течение нескольких дней они упорно двигались к какой-то неизвестной Ванюшке цели, едва останавливаясь, чтобы только дать передохнуть усталой лошади. Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром мальчик не проснулся на опушке леса наедине с терпеливо ждущей его пробуждения Буланкой. Разведенный с ночи костерок прогорел, было холодно, лохматое одеяло с трудом сохраняло остатки тепла. Всё осталось на месте: легкие саночки, поклажа. Не было только ни мамы, ни папы.

Замерзший Ванятка заново разжег костер и принялся терпеливо ждать их. Идти на поиски было страшно. Немного овса для Буланки и какая-никакая еда для мальчика нашлись в сумках.

Через день зареванный Ванька неумело запряг лошадку, вывел ее на дорогу, по которой они ехали прежде и оправился в путь. Во всех встретившихся ему деревеньках он пытался найти следы своих родителей, однако ни высокого седого мужчины по имени Остромир, ни его светловолосой жены Уты никто не встречал.

Потихоньку мальчик обменивал на еду и кров содержимое своих дорожных мешков. Если удавалось – ночевал в корчмах или на постоялых дворах. Иногда им с Буланкой приходилось устраивать привал на лесной полянке в стороне от дороги. Ванька выкладывал вокруг костра кольцо из наговорной колючей веревки, как прежде это делал отец, утверждавший, что никакая нежить или хищный зверь не почуют тех, кто прячется внутри, и уж тем более не смогут на них напасть.

Днем осторожный парнишка старался прибиться к попутному обозу или просто к саням с вызывающим доверие седоком.

Не знаю, охраняли ли Ванятку добрые боги, наговорная веревка, защитные заклинания, наложенные родителями, а может, и всё вместе, но каким-то чудом он не замерз в поле, его не съели, не ограбили и не увезли в полон. В нашем лесу мальчик обосновался после того, как он распрощался с Буланкой, которую пришлось продать в одной из окрестных деревень.

Я задумчиво разглядывала худенького взъерошенного воробьишку, собравшего свой лоб упрямыми складками. Битый час я его уговаривала, убеждала и вразумляла и припугивала, только что не пела и не подавала дымовых сигналов, но тем настойчивее он повторял одни и те же слова:

- Славочка, ну пожалуйста, возьми меня с собой! Я всё равно за тобой пойду, без тебя здесь не останусь!

И тогда, очень удивившись сама себе, я решилась.

- Ладно, ты у нас путешественник бывалый. Иди, собирайся!

В отличие от меня, барахлом Ванька за два дня не оброс, и не успела я и глазом моргнуть, как он уже стоял передо мною, готовый в путь: самострел, худая котомка, скатанное лохматое одеяло – с чем пришел, с тем и готов уйти. Ага, а котомочка-то полупустая! Сейчас мы это дело быстро поправим!

Напихав в Ваняткину торбу дополнительный запас крупы и несколько мешочков с травками, я огорошила его известием, что с места мы трогаемся только завтра с утра, а нынче стоит сходить в баньку, плотно поесть и выспаться. Разочарованный ребенок, собравшийся выступать в поход как раз на вечерней заре, попробовал было меня образумить, но я осталась непреклонна и не образумилась.

А с утра меня поджидал ещё один сюрприз.

На спине оседланной Тинки, ждущей меня у крыльца, восседал Степан.

- Вот и я тоже, Славочка, тебе подсобить решил, - с энтузиазмом поведал он. – Как мы, коты, есть существа непростые, волшебные! Магию чуем, видим, а на некоторую ещё и влияние оказываем! – Кошак закатил глаза и раздулся от важности. – Так что, иду я с тобой, и в случае чего грудью своей от врага заслоню. А?! Здорово задумано?!

Некоторое время я беззвучно открывала и закрывала рот. Задумано было и впрямь здорово. Лихо, я бы сказала, задумано!

- Степ, слезай, а? - попросила я, когда дар речи решил всё-таки ко мне вернуться. Но кот возмущенно замотал головой и замахал на меня пухлыми лапами.

- Даже и не думай! Одних я вас не отпущу! За одним твоим Ванькой сколько присмотру надо!

Тихо всхлипывая от смеха, я согнала Степку с кобылы и с усилием пристроила ей на спину чересседельные сумки. Так, теперь котелок привязать. Да, и Ванькину котомку! Пока мы не разживемся ещё одной лошадиной силой, путешествовать придется пешочком. Двоих, да с поклажей, старушке Тинке не свезти. В крайнем случае, будем чередоваться: один отдыхает, другой топает. Ну, хоть барахлишко поедет не на наших спинах.

- Зря стараешься, - сухо заметил кот, с неодобрением рассматривая мою красную от усилий и смеха физиономию. – Ты как хочешь, а я отправляюсь с тобой.

- Да! – скрипуче каркнул Горыныч, грузно плюхаясь на перила крыльца. – Мы отправляемся с тобой!

Ой, как мне стало хорошо и радостно! Так радостно, что кот и грач быстренько нацепили на себя выражение оскорбленной добродетели. Моё веселье они вовсе не одобрили, о чём немедленно и поведали.

- Слушайте, ребята, а больше со мной никто не едет? Больше никого не намечается? – отсмеявшись, поинтересовалась я. – А то, может, и козу с собой захватим?

- Ме-э-э! – возмутилась Манефа, до этого момента задумчиво жевавшая развешенную Микешей для просушки ветошь, раздраженно тряхнула куцым хвостом и от греха подальше убралась в сарай. Ну, хвала богам, одним попутчиком (вернее, попутчицей) меньше!

А собственно, что я теряю? От кота в пути хлопот не будет (вот только если болтовней своей достанет). А так – все мыши его. Грач и вовсе вольный птиц. Хочет – летит, не хочет – не летит. Словом, дешевле не спорить.

Короче говоря, когда леший увидал нашу компанию (порядком помятую после бурного прощания с домашней нежитью), глаза у него полезли не то что на лоб, а прямо на макушку.

- Э-э-э, а ты это, Слав… никого не забыла? – изумленный дедок потянулся чесать в затылке. – Вас, часом, не мало собралось?

Теперь уже веселились мы все четверо. Особенно старался Степан, удобно устроившийся в седле. Горыныч хрипло хехекал у меня на плече. Ванька уткнулся носом в лошадиную шею. Только Тинка не принимала участия в коллективном веселье, а лишь снисходительно помахивала хвостом.

- А и ладно! – вдруг заявил леший. – А и хорошо! В добрый час!

- Спасибо, дедушка, - улыбнулась я.

Дедок поманил меня узловатым пальцем.