Макс Крест - Несущий свет

Они летели друг к другу. Анхель летел вниз, тот встречал его. Ангел занёс меч для удара. Анхель принял позу для отражения, развернулся другой стороной, чтобы удобнее встретить противника. Но тот понял манёвр и стал вертеться подобно Анхелю. Расстояние сокращалось. Анхель прижал крылья, его противник наоборот расправил их и словно лежал на них, встречая его. Меч, сделанный из некой тёмной стали, занесён, вот сейчас — самое время. Расстояние между ними сократилось, и Анхель отпустил одно крыло — его резко повернуло, и он ударил.

Противник встретил удар, они сцепились — Анхеля развернуло, он оказался внизу. Противник отшвырнул руку с мечом и ударил ногой в раненую грудь. Боль, о которой ненадолго забыл Анхель, ослепила и оглушила его. Он закричал. Отпустил меч, схватившись за рану. Тело изогнулось в болевом спазме.

Глаза открылись, чтобы сквозь боль и кровавую пелену разглядеть противника, но он ничего не увидел — вокруг царила темнота. Костёр догорал, вокруг шумели деревья, ветер шелестел их листвой. Рядом беззаботно спал священник, который, похоже, не слышал его криков, хотя быть может в явь они и не вырвались.

Сон таял. Боль отступала, чувство полёта пропало. Таяло и ощущение двух мощных крыльев за спиной, секунду назад он чувствовал, как они оттягивают спину, выпрямляя осанку, как напрягается плечевой пояс, когда они в движении, как разворачивались лёгкие при полёте. Полёт… с этим ничто не сравнится.

Впервые за жизнь здесь ему приснился более менее понятный сон. Сон, в котором он чувствовал, слышал и видел отчётливо всё вокруг. Где он был словно наяву. Только вот кем он там был? Собой?

А если так, то за кого он сражался? За правых или нет?

Ничего не понятно.

По лесу зашелестел ветер, обдал сидящего Анхеля свежей волной воздуха. Он вдохнул полной грудью. Интересно, который час — скоро ли рассвет? Горизонт за стеной деревьев, не видно — светает ли уже. Он лёг обратно, заложив руки за голову. Над ним была небольшая брешь в кронах, и сквозь неё было видно небо. Звёзды светили холодно и ярко. Проплывали рваные облака. Порой промелькивали птицы, но их было не столь видно, сколько слышно. Ночь была тихой и спокойной.

А в мыслях Анхеля царила буря. Мелькали образы из сна, воспоминания вчерашней встречи с неким ведающим неизвестным. Мысли накладывались одна на другую, смешивались, образуя порой весьма смутные картины. Тьма и свет боролись в том сне, но в привычном ли понимании это мира? Ангелы бились с ангелами. А потом на арену вышла армия некого Азраила — ангела смерти по земным канонам. И армия у него была тёмных цветов. Жаль, не успел разглядеть его воинов ближе — сон резко сменился.

Кто, интересно, был тот, кто сражался с ним в полёте?

Сколько вопросов и нет того, кто мог бы ответить на них.

Ветер в очередной раз погнал по тропе мимо них листья, опавшие в прошлом году. Где-то вскрикнула птица. Лесная тишина вновь поглотила Анхеля и он снова уснул.

Ранним утром путники вышли из леса. Прошли через так непонравившуюся Анхелю деревню, почти не останавливаясь. Лишь за тем, чтобы огласить, что чуда в находке нет, а лишь случайность и мнительность. Не остановившись даже отобедать, они пошли дальше. Шли весь день и вернулись в Славошовице поздней ночью.

Они старались не вспоминать о том, что совершили греховное лжесвидетельство. Отец Филип был уверен, что они поступили правильно.

Не вспоминали они и про явившегося им человека в чёрном, хотя человека ли?..

Глава 5

Седой монах сидел на скамье рядом с приходом. Годы согнули его быстрее, чем ему хотелось. Старость взяла своё. Почти восемь десятков он отходил под этим Солнцем, пятьдесят из которых он посвятил служению Богу. Безвозмездному и справному. До конца верный католической вере, он отверг всех лжепророков Таборитов, всех льстивых и красноречивых чашников. Не отступившийся от клятв своих и сдержавший люд от расправы над одержимой девочкой Терезой. Он удержал Славошовице от падения перед лживыми моралями гуситского режима. Он спас Славошовице от паники во время огненного дождя. И именно он стал свидетелем того, как пал на землю ангел.

Ангел. Вот, пожалуй, то, к чему вела его жизнь. Вела с того дня в полуразрушенном храме с одержимой девочкой, устами которой был предсказан скорый Конец Света. И, видимо, он был нашёптан ещё некоторым людям, которые привели в движение религиозный переворот в его стране. Как они проповедовали об истинности своих взглядов. Как запылали костры в Праге. Ян Гус был первой песчинкой, упавшей с вершины горы. Песчинка повлекла за собой другую, обе они свергли ещё десяток, пока их маленьких поток не сдвинул с места камешек — Судомержи; и вот потоков уже два — один из мелких камушков, второй из больших. Но обороты лавина набирала, и скоро остановить её стало невозможно.

Обвал преодолел половину пути вниз — Табориты преобразовались в мощную военную силу. Возглавил их Прокоп Голый. Волна эта разбила немецко-австрийских крестоносцев, саксонского курфюрста, австрийскую армию, а затем и войска католического панского союза. После этих побед Табориты стали сугубо военной организацией.

Здесь лавина первый раз захлебнулась и почти встала. Табориты начали попытки насильственного распространения своей идеи за пределы Чехии. Но чехи устали от постоянной борьбы, идея изживала себя и нового, свежего света не было. И как доказательство — первое поражение Таборитов при деревне Липаны в мае 1434 г.

Чашники пытались позднее примириться с католичеством, и после заключения «Базельских компактатов» в центре Европы стало возможным новое, реорганизованное католичество.

В следующие десять лет гуситы установили свой режим в Чехии.

Весть об этом пришла в Славошовице через месяц, после установления оного — в октябре 1448 года.

Так прекратился обвал, жертвами которого стали многие невинные.

Ветер гонял по озеру волны, в волнах колыхались опавшие листья. С холма открывалась прекрасная панорама на осеннюю Чехию. Кто хоть раз видел её в этом золотом наряде, не даст соврать — какая это красота. Особенно вдали от тысячного города, где уличный гомон и вонь перебивают любое романтическое виденье природы. А отцу Филипу от его прихода видно всё прекрасно.

На редкость хорошая осень в этом году. Тёплые ветра носят тяжёлые облака по небу и лёгкие листья по земле. Редкие дожди наводят форменную, для данного времени года, распутицу на дорогах. Птиц стало меньше — уже полетели на зимовку. Жизнь замирает постепенно к зиме. Из года в год так происходит. Но эта осень почему-то особенно люба старому священнику. Он чувствовал себя словно снова молодым. Он снова мог вдыхать полной грудью свежий воздух. И готов был идти куда-то вдаль искать чудеса, которые, конечно же, придумали сами люди. Но, да и Бог с ними! Ведь не чудесами Бог говорит с нами, а через души людские — они истинное чудо.