Александр Мазин - Мой друг Тролль

— Здравствуй, — сухо сказал Дима. — Воздухом подышать не хочешь?

— Ты меня приглашаешь?

Катя внимательно посмотрела на Диану. Кажется, та была пьяна. Во всяком случае, вела она себя как-то неестественно.

— Иди, проветрись, — сурово сказал Дима. — А потом мы с тобой еще раз поздороваемся.

Диана поймала Катин взгляд и состроила брезгливую гримасу.

— Тебе никто не говорил, что неплохо было бы поменять гардеробчик? — процедила она.

— А этот чем плох? — удивилась Катя.

— Может, у вас в Тамбове и принято ходить разноцветной, как попугай. А питерский стиль — строгость, простота, элегантность. В твоем нынешнем прикиде тебя не примут на работу ни в одно приличное место…

Катя растерялась от такого враждебного напора. Действительно, из трех присутствующих девушек она была одета ярче всех.

«Может, она права, и у меня что-то со вкусом?»

— Ты классно одета, — сказал Дима, заметив ее смятение. — Не принимай близко к сердцу чужие комплексы.

— Кстати, анекдот, — опять вклинился Сережа. — Дети готовят себе маскарадные костюмы. Один говорит — я буду зайчиком, другая — я белочкой. И только одна девочка говорит: а я сделаю себе маскарадный костюм весь коричневый…

Сережа демонстративно окинул взглядом респектабельный костюм Дианы.

— Коричневая кофточка, коричневая юбочка, коричневая шапочка… «И кем же ты будешь?» — спрашивают ее дети. А девочка отвечает: «Я буду какашкой и испорчу вам весь праздник!»

— Иди ты к черту! — в бешенстве крикнула Диана и, вся красная, убежала в сторону кухни.

— Что это с ней? — удивилась Катя.

— Ревнует, — ухмыляясь, сказал Сережа. — Пойду, что ли, утешу ее.

Сережа ушел вслед за Дианой. Дима проводил ее неприязненным взглядом.

— Зачем ты с ней так сурово? — спросила Катя.

— Терпеть не могу людей, которые самоутверждаются за чужой счет, — буркнул Дима. — И вообще, Дианка меня утомила. Просто не знаю, что сделать, чтобы она наконец это поняла.

Катя смутилась и промолчала. Полминуты они молча стояли рядом.

— Возможно… — начал Дима.

И тут из кухни раздался страшный душераздирающий вопль Сережи.

«Карлссон! — почему-то сразу подумала Катя, похолодев. — Он его убил!»

Глава двенадцатая

О рационе викингов, слабых и крепких желудках и основе женской привлекательности

— Я такой эль нынче забодяжил, — говорит один тролль, — просто-таки как заново рождаешься.

— Что, и впрямь молодеешь? — удивился другой.

— Нет, ползаешь, писаешься и говорить не можешь.

— Все-таки, мужик… То есть господин Карлссон, я тебя точно узнал! — пьяно ухмыльнулся Сережа, когда они остались на кухне вдвоем. — Нет, ты мне скажи: зачем ты того голубя жрал? Я ведь точно помню: ты его жрал! Солью посыпал и — хруп! — Сережа щелкнул челюстями. — Это что у вас обычай такой — голубей сырьем жрать? Это, типа, от викингов остался, да?

Карлссон молча смотрел на него.

— А-а-а… Я угадал! — обрадовался Сережа. — Викинги — они такие! Я помню! Кровавую пищу блюют… нет, клюют под окном… Кровь с мухоморами! Типа, в берсерки? Обычай?

— Да, — неожиданно согласился Карлссон.

— Ага! — еще больше обрадовался Сережа. — Я так и знал! Слышь, Карлссон, я тоже хочу! Хочу в берсерки! Хочу голубя сырьем! Карлссон, поймай мне голубя, а?

— Ты хочешь съесть голубя? — уточнил Карлссон.

— Хочу! Кровавую пищу! Ам! — Сережа опять клацнул челюстями.

Карлссон кивнул и перепрыгнул через подоконник.

Через полминуты он вернулся, сжимая в руке голубя. Голубь был живой, но какой-то снулый.

Сережа сграбастал птичку.

— А где соль? Я помню про соль!

Карлссон протянул ему солонку. Сережа щедро посолил голубя.

— Может, его ощипать? — спросил он.

Но Карлссона на кухне уже не было.

— Не-е… Ощипывать нельзя… — пробормотал Сережа, лицо его приняло хитрое выражение. — Я по-омню! — И сунул голубиную головку в рот.

Раздался пронзительный вопль. Голубь клюнул Сережу в язык.

— Ах ты сука! — завизжал Сережа. — Кусаться, да?! — И с размаху шваркнул голубя о стену. — Карлссон! Карлссон! Он меня укусил!

Но Карлссон не появился. Зато сбежались привлеченные Сережиным криком остальные гости.

— Он меня укусил! — обиженно сообщил всем Сережа, подбирая с пола оглушенного голубя. — Но мы, викинги, то есть берсерки! Никакой пощады врагу! — И вонзил зубы в голубиную шейку…

Столпившиеся в коридоре свидетели того, как Сережа посвящал сам себя в берсерки, молча взирали на ужасное зрелище.

— Ты че, живого голубя?!. — выдохнула наконец Лейка.

Сережа свирепо вытаращил глаза и гордо промычал что-то невнятное. На губах у него налипли перья.

— Сдурел? — закричала Лейка. — Выплюнь немедленно!

— Ну ты прямо как Оззи Осборн, — ухмыльнулся Стасик. — Такой же маньяк.

— Может, у него бешенство? — деловито предположил Дима, не уточняя, впрочем, кого имеет в виду — несчастную птицу или своего приятеля.

У дверей раздался сдавленный стон. Наташа закатила глаза и начала сползать по стенке. Достаточно медленно, чтобы Стасик успел ее подхватить.

За Катиной спиной раздались какие-то булькающие звуки. Диана, зажав рот ладонью, устремилась в туалет. Сережа с остекленевшими глазами жевал голубиные перья.

— Во дурдом, — растерянно сказала Лейка.

Кате вспомнился категорический приказ Сережиного папы не устраивать в мансарде никаких гулянок, и она впервые подумала, что Илья Всеволодович был глубоко прав.

Дима подобрал уроненного Сережей голубя и выкинул в мусорное ведро.

— Мы пойдем, наверно, — на кухню заглянул Стасик. — Наташка едва живая. Катенька, я музыку пока оставлю, ладно? А потом позвоню. Спасибо за всё.

— Не за что, — рассеянно проговорила Катя.

Однако, вечеринка. Если у них все такие… И не потанцевали.

— Я тоже пойду, — сказал Дима. — Забрать с собой этого птицееда? — указал он на оцепеневшего Сережу.

— Сделай доброй дело! — обрадовалась Лейка. — А мы тут с Катериной приберемся. — Эй, Дианка, ты там жива? — подергала она дверь ванной.

Изнутри донеслись глухие рыдания.

— Она как раз перед этим с ним целовалась, — послышался из прихожей слабый голос повисшей на Стасике Наташи. — С маньяком этим, Сережкой.

Лейка со значением взглянула на Диму. Тот пожал плечами.

— Дианка, вылезай! — закричала она опять. — Он не стоит твоих слез! И вообще, сколько можно занимать сортир! Ты здесь не одна!