Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
— Я присмотрюсь к Зимовскому, — сказала Тая внезапно даже для самой себя. — А ты будешь выключать телефон перед вождением. Договорились?
Даша расцвела в улыбке:
— Договорились! Все равно тут глушат паутинку. Сегодня так ни разу и не удалось войти в молнеграмм. Там поди столько всего произошло, а я и не знаю!
Тая рассмеялась: и правда, как жить с этим!
Даша косо посмотрела на нее и вздохнула:
— Вот тебе бы только смеяться надо мной, а ведь молнеграмм — это рабочая платформа, на которой можно найти ответы на все вопросы.
— Что за минутка рекламы? — удивилась Тая.
Даша, уверившись, что Зимовский попал в хорошие Таины руки, потупилась и призналась:
— Я ищу кое-что.
— Не расскажешь — я не смогу помочь.
Да-да-да, это были слова Зимовского, но Тая и сама придерживалась подобного убеждения, когда дело касалось не её проблем, конечно. Дед приучил её решать все самой.
— Понимаешь… Вероника… У неё муж пропал.
— В смысле?
Дашу прорвало — не умеет она держать тайны в себе:
— Он выехал в Змеегорск на неделю раньше Вероники, но тут его так и не видели. А Вероника странные фоточки начала выкладывать в молнеграмме.
— Насколько странные?
У них с Дашей слишком разные понятия странного.
— Она словно примеряет на себя образ вдовы. Заранее. Фотографии в «стории» были в черных одеждах. Она никогда до этого не любила этот цвет. Это странно… Хуже того… Она даже заявление о пропаже человека не подала — я у Зимовского спрашивала! Он сказал, что пока нет заявления — он помочь не может, а я не родственница, от меня не примут, пока жена в наличии… Я хочу понять, что происходит у Вероники. Она серьезно не ищет мужа или отчаялась. Или даже… Радуется.
Тая нахмурилась:
— Как такому можно радоваться? Я не понимаю.
— А что понимать? Её муж попал на войну, когда она уже заканчивалась почти — Константинополь брали. Всем было ясно, что мы победили. А Орлов взял и согласился на магмодификацию. Еще и Веронику не поставил в известность. Точнее, поставил, но она была против: что люди подумают! Его это не остановило. И вот, они с Вероникой уже четыре года как кошка с собакой жили. Живут! — тут же поправилась Даша. — Надеюсь, он жив, просто пошел в бега от такой жены.
— В бега идут в основном жены, а не мужья. Ему-то зачем? Все деньги и земли всегда на муже.
— Вот так, Тая.
— Ты не знаешь, какая у него была модификация?
— Нет, конечно, но могу спросить Сумарокова. Спросить?
— Спроси, — мрачно сказала Тая. Как-то на душе тошно стало от таких вот Вероник. У нее муж пропал, а она не считает нужным об этом сообщать властям, а у Зимовского нет тела, нет дела. Нет заявления о пропаже, искать никто и не будет.
Даша тут же достала походник и принялась открывать все подряд: молнеграмм, словицу, еще какие-то программы, словно что-то могло работать при подавленной паутинке.
— Дурацкий молнеграмм! Он мне нужен, а он не работает. Я уже столько «сторий» пропустила, уму непостижимо… Меня мои подписчики уже потеряли, наверное.
Тая спряталась за чашкой с чаем — ей бы Дашины проблемы. Ей своих хватает — одна колыбельная чего стоит.
Даша ушла почти в шесть, когда Глаша уже подумывала звать всех к ужину. Стоило двери закрыться за Дашей, как дед четко, строго сказал, глядя мимо Таи:
— Я все еще жду извинений!
Тая заставила себя улыбнуться — вот так и живем, от ссоры к ссоре. И лишь Зимовский почему-то заметил настоящий характер Семена Васильевича.
Глава восьмая, в которой Тая продолжает поиски
Тая легла спать пораньше — голова разболелась после длинной, нудной проповеди, прочитанной дедом о недопустимости вовлечения посторонних в семейные проблемы. Впрочем, сегодня его проповедь не раздражала — Тая знала, что он согласился на лечение, остальное, как говорит Кошкин, фантики. Это можно пережить. Главное, что теперь есть надежда на исцеление деда.
Ей не спалось. Организм так и не перестроился на местное время, утверждая, что спать в пять вечера преступление. А ей надо. Ей нужно увидеть новый сон. Даже не так — ей надо хорошо рассмотреть старые. Тая крутилась в кровати, переворачивала подушку, снимала и вновь натягивала одеяло, открывала окно и проветривала спальню, спускалась вниз на кухню и пила молоко, но сон не шел. И колыбельная больше не звучала. А что если Зимовский прав? Что если наложились колыбельная той женщины в маглеве, колыбельная в машине Зимовского и сон из-за усталости от поездки? И родился кошмар, в который Тая поверила. Всего лишь кошмар, а тело на стерне… Зимовский прав — она не уверена, что это тот самый парень из сна. Ощущения тела это одно, а опознать тело по ним — совсем другое. Именно под эти мысли Тая и провалилась в сон. Снилась ей какая-то муть, смесь кошмара с полем, летевшей над ним колыбельной и насмехавшимся над Таей Зимовским: «Ты не уверена, грибочек!» Нет тела — нет дела.
Проснулась она уставшей, словно вместо сна мешки на вокзале разгружала. Было и такое с ней. Иногда приходилось самой разгружать вагоны с медикаментами.
Позавтракав в одиночестве — дед опять куда-то уехал с Глашей, — Тая собралась на поиски. Надо убедиться, что она осмотрела все, прежде чем сдаваться. ОТК бы попросить с поисками, но где его искать? В патологию модификаций не заглянешь просто так, чтобы поинтересоваться, куда его поселили, да и не скажут — нельзя разглашать личные данные пациентов. Прийти в поселок и наудачу его там искать — так себе идея. Поселок-то большой. Попросить Зимовского… Она еще не настолько отчаялась в поисках.
Погода в Сибири непредсказуемая, особенно осенью. То светит солнце, то тут же может пойти дождь, а то и снег, так что Тая оделась тепло и привычно захватила с собой еду. Свои поиски она начала с защитной лесополосы вдоль железной дороги. Там тоже встречались развалины: та же давно заброшенная водонапорная башня для паровозов или
