Тереза Тур - Империя Тигвердов. Невеста для бастарда

Неделя прошла спокойно. Я обвыклась, Каталина не бунтовала, Джон стал относиться ко мне с симпатией. В понедельник мы вычистили дом — все заблестело. Во вторник состоялся обед — те пятеро, что приглашаются на обед милордом, оказывается, пишут у милорда диплом. Защита уже зимой. Из них я опознала только графа Троубриджа — видела на поляне, где фехтовали мои сыновья.

Отметила, что по тому количеству продуктов, что кадеты способны поглотить, можно подумать, что в академии не кормят вовсе. Хорошо, что об этом знала повариха и на этот раз решила меня не подставлять — еды мы с ней наготовили вволю.

Утром следующего дня я отправилась прогуляться в деревню. Вилли, который каждый день приходил в поместье на работу, отправился меня сопровождать.

— Вилли, — спросила я у него, — а ты где-нибудь учишься?

— Я умею читать, писать и считать, госпожа, — гордо сказал мальчишка. — Я ходил в школу при храме Стихий. Три года.

— А кем бы ты хотел стать?

— Все равно кем, — нахмурился Вилли. — Только бы выбраться отсюда. И маме помочь мелких поднять. Она совсем измучилась. А я… не хочу слугой быть.

Поймала себя на желании погладить его по голове, но удержалась — мало ли, обижу.

— Нет, госпожа, вы не подумайте, — вдруг засуетился он. — Я вам благодарен и… мне нужна эта работа, но…

— Все в порядке, — успокоила его. — Я понимаю.

Хотела спросить про отца. Но прикусила язык. Неизвестно же, что у них случилось в семье…

— Я уже все решил, — серьезно сказал Вилли. — Мне бы только до шестнадцати лет вес набрать, чтобы меня в армию взяли. А там… И жалованье можно будет маме отдавать. И потом — если все будет в порядке — в дорожники устроиться. Отставников милорд Верд организовал так, чтобы они должности при государственных трактах получали. А если что… Опять же — пенсия моей будет.

Покачала головой — такие взрослые рассуждения от такого малыша.

— А сколько у твоей мамы детей?

— Со мной — четверо, — ответил мальчишка. И вдруг, словно решившись, признался мне: — Вообще-то, я хотел бы мосты строить. Через реки.

Мы прошлись по рынку. Я купила огромных краснощеких яблок. Отобрала несколько с собой. Договорилась, чтобы остальные доставили в поместье. Да побольше! Побольше!

Уже на выходе с рынка мое внимание привлекла женщина с ягодами, похожими на крупную малину. Попросила попробовать. И даже зажмурилась от удовольствия. Сладко!

— Возьмите, госпожа, — обратилась ко мне женщина. — Я лимарру в лесу собирала, хорошая ягода. Последняя. Еще неделя от силы — и отойдет.

— Эту я заберу, — кивнула я на два оставшихся туеска. — А к выходным вы можете такой же набрать — и принести ее сразу в поместье милорда Верда?

— Конечно, госпожа! — радостно закивала женщина.

«Вот мальчишки обрадуются!» — подумала я.

Больше мне ничего не приглянулось, и мы отправились в обратный путь. Уже на выходе из деревни я вспомнила, что не зашла в лавку к мяснику и не предупредила, что надо доставить в поместье хорошую говядину, необходимую нам на завтра для пирогов с мясом и грибами.

Поэтому я отправила Вилли с поручением, а сама поставила корзинки с яблоками и лимаррой на землю и приготовилась ждать моего помощника.

— И все-таки милорду Верду как-то не везет на женщин! — раздался чей-то оглушающий мужской голос.

— И что тебе-то за печаль в этом, сержант! — загоготал другой, такой же не тихий бас.

— Да я!!! — взревел голос. — За командира!!!! Переживаю!

— И за всеми его бабами присматриваешь?! — новый издевательский голос.

— Да пошел ты!!!

Я поняла, что остановилась на изгибе мощенной булыжниками улочки, куда долетали вопли из трактира неподалеку, который как раз и находился на окраине деревушки.

— Да сколько у него тех женщин было? — Этот голос был совсем пьяненький. И мирный.

— Сначала… Луизочка эта — вся такая… Он еще жениться хотел. Потом, когда она за барона своего замуж выскочила, — всяких актрисулек и балеринок было…

— Не-ме-ря-но! — снова раздался самый громкий голос. — Силен командир!

Звон посуды и крики:

— За командира! За милорда Верда! Бра-бра-бра!!!

Потом кто-то расстроенно протянул:

— А теперь у него — что за крокодилица?

— Графиня какая-то. Все фифу из себя корчит, а сама — змеюка-змеюкой…

— Да… Лучше уж честные давалки за деньги, чем эта…

Тут ко мне подбежал Вилли с докладом, что поручение выполнено. И отвлек от подслушивания интереснейших сведений о моем хозяине. Я вздохнула, но при ребенке стоять и следить за разговором пьяных солдат было неловко. Поэтому мы отправились домой.

Вечером, после того как все дела были переделаны, Вилли покормлен и отправлен домой, я отправилась на прогулку. С собой я взяла один из туесочков с лимаррой. Быстро пересекла сад и цветник, вышла за калитку и направилась к огромному камню. Там с одной стороны были удобные выступы. По ним я забралась на самый верх. Уселась, расправила юбку. И стала любоваться на солнечные закатные лучи, что пробивались через кроны деревьев, не забывая класть ягодки на язык.

…Значит, женщин в жизни милорда Верда немало. Хотя странно было бы думать что-то другое… Так, мать, а тебя-то это все каким боком задевает и раздражает?

Тут я прислушалась к себе и осознала — мда… И задевает. И раздражает. И с чего вдруг? Он мне кто? Хо-зя-ин. И человек, давший нам приют и защиту в сложное время. Так что — пеки свои блинчики, радуй милорда и… все.

Тут в мои мысли ворвался крик:

— Госпожа Лиззард!

Я резко повернулась, понятное дело, потеряла равновесие и стала падать вниз. Я даже не успела понять, что происходит, не говоря о том, чтобы испугаться. Меня подхватила какая-то сила, обжигающе горячая, но аккуратно-нежная, и водрузила обратно на камень.

Вот тут у меня испуганным зайцем затрепетало сердце. Я пришла в себя, огляделась. Я была на камне, возле стоял, уже спешившись, милорд Верд.

— Я испугал вас? — спросил он, заглядывая мне в глаза.

— Задумалась просто.

— Простите, я не хотел. Просто увидел вас. И обрадовался.

— И лимарру просыпала, — невпопад ответила я.

— Зачем вы вообще на этот камень забрались? — недовольно протянул он. — И сидите на нем, ничего не подстелив?

Милорд Верд протянул мне руку, заставил подняться, сгреб рассыпанные ягоды в ладонь, подул на них — как мальчишка, право слово. И положил все в рот. Довольно зажмурился. Насмешливо мне улыбнулся. Потом снял с себя знакомый мне уже плащ, кинул на камень.

— Вот теперь можете садиться, — довольно пророкотал он. — Не простудитесь.