На самом дальнем берегу - Урсула К. Ле Гуин
— Вы там — тихо! — взревел второй человек у мачты.
Немой содрогнулся и замолчал, продолжая двигать челюстями, будто что-то жуя.
Звезды потихоньку сдвигались вперед и исчезали, соскальзывая в ничто.
Мачта заколыхалась и тоже пропала. Аррену показалось, что ему на спину опустилось какое-то холодное серое влажное одеяло. Барабан сбился с ритма, потом возобновил удары, но уже медленнее.
— Плотный, как свернувшееся молоко! — сказал хриплый голос где-то над Арреном. — Эй вы, гребите поживее! Тут на двадцать миль нет ни единой отмели.
Чья-то ороговевшая, покрытая рубцами ступня вдруг вынырнула из тумана, замерла на мгновение возле самого лица Аррена, затем сделала шаг и исчезла.
В тумане вообще не чувствовалось, что судно продвигается вперед, ощущалось лишь покачивание да рывки весел. Пульсирующий бой барабана звучал приглушенно. С туманом наползал какой-то липкий холод. Туман капельками оседал на волосах Аррена, и струйки воды стекали ему на глаза; он старался поймать капли языком и вдыхал сырой воздух открытым ртом, пытаясь немного утолить жажду. Вскоре его начала бить такая дрожь, что зуб на зуб не попадал. Холодная металлическая цепь раскачивалась возле его бедра, задевая кожу, и вскоре там, где она прикасалась, кожу начало жечь, как огнем. Барабан отбивал ритм, — тра-та-та — и вдруг замолчал.
Наступила полная тишина.
— Продолжай бить! Чего зазевался? — заорал хриплый, шепелявый голос с носа судна.
Никто не ответил.
Корабль слегка покачивался на спокойной морской воде. Позади расплывчато видимого фальшборта не было ничего — голая пустота. Но днище корабля скрежетало, обо что-то задевая. В этой мертвой, как бы заколдованной тишине и темноте скрежет казался очень громким.
— Мы на мели, — прошептал один из пленников, но молчание поглотило его голос.
Туман вдруг посветлел, как будто в его толще разгорался какой-то огонь. Аррен увидел головы людей, прикованных рядом с ним, крохотные капельки, блестевшие в их волосах. Судно снова качнулось, и юноша, напрягшись, вытянул вперед шею, насколько позволяла цепь, чтобы поглядеть, что происходит на носу корабля. Туман над палубой светился так, как светится облако, за которое спряталась луна: спокойным холодным сиянием. Гребцы сидели, застыв, будто вырезанные из дерева статуи. Экипаж столпился на носу корабля, и их глаза слегка светились. У левого борта стоял человек, и от него исходило сияние: и от его лица, и от ладоней, и от жезла, который пылал, как расплавленное серебро.
К ногам светящегося человека припала какая-то темная фигура.
Аррен попытался крикнуть и не смог. Облаченный в великолепие света, к нему подошел Верховный Маг и опустился на колени. Аррен почувствовал прикосновение руки и услышал его голос. Он ощутил, как спали оковы с рук и туловища, и услышал, как по всему трюму зазвенели цепи. Но никто не шевельнулся, только Аррен силился встать на ноги, но не мог, скованный долгой неподвижностью. Верховный Маг с силой взял юношу за руку, и с его помощью тот выбрался из грузового трюма и опустился, сжавшись в комок, на палубу.
Верховный Маг оставил его и направился на нос корабля, и туманное великолепие света зарделось на неподвижных лицах гребцов. Он остановился возле человека, припавшего к палубе возле левого фальшборта.
— Я не караю, — сказал твердый, чистый голос, холодный, как голубое свечение волшебного огня в тумане. — Но во имя справедливости, Эгр, мне придется взять на себя эту миссию. Приказываю твоему языку онеметь — до того дня, пока у тебя не найдется слово, заслуживающее чести быть сказанным.
Потом маг вернулся к Аррену и помог ему встать на ноги.
— Идем отсюда, мальчик, — сказал он, и с его помощью Аррен доковылял до борта и сполз, а точнее, почти упал в лодку, которая покачивалась возле борта корабля.
Это была «Зоркая», и ее парус в тумане казался крылом мотылька.
В полном безмолвии и мертвом покое свет угас, и лодка, повернув, заскользила по воде прочь от борта корабля. И сразу же галера куда-то исчезла — с тусклым фонарем на мачте, неподвижными гребцами и массивным черным бортом. Аррену казалось, что он слышал какие-то голоса, срывавшиеся в крики, но звуки были слабыми и отрывистыми, уносящимися куда-то во тьму. Они выплыли из тумана под звездное небо, и молчаливая, как ночной мотылек, «Зоркая» заскользила по морю сквозь тихую ясную ночь.
Ястреб укрыл Аррена одеялами и дал ему воды; сам он сел рядом, положив руку на плечо мальчика, и вдруг услышал его сдавленные рыдания. Маг ничего не говорил, но в прикосновении его руки ощущались и нежность, и покой. Спокойная сила медленно перетекала в Аррена: тепло, мягкое неслышное движение лодки, тишина, снизошедшая в душу.
Он поглядел на своего спутника. Ни искры того волшебного света не осталось на темном лице. Аррен едва различал его на фоне звездного неба.
Лодка бежала по морю, ведомая волшебными чарами. Волны, как бы в удивлении, шептались у ее бортов.
— Кто был тот человек в ошейнике? — спросил Аррен.
— Лежи тихо. Это морской разбойник Эгр. Он носит ошейник, чтобы скрыть рубец в том месте, где его некогда полоснули по горлу. Похоже, он совсем опустился — перешел от пиратства к работорговле. Но на этот раз он остался в дураках. — И в суховатом, спокойном голосе послышались довольные нотки.
— Как ты меня нашел?
— Разумеется, при помощи волшебства… и еще взятки… Понимаешь, я много времени потратил даром. Я не хотел, чтобы все узнали, что Верховный Маг и Попечитель Рока бродит по трущобам Хорта и что-то там вынюхивает. Я хотел как можно дольше сохранять другой облик. Поэтому я выслеживал кого-то, расспрашивал всех и, когда наконец узнал, что работорговое судно отплыло перед рассветом, то потерял всякое самообладание. Я сел в «Зоркую», наговорил ветер ей в парус при мертвом штиле, который стоял днем, и накрепко приклеил весла всех кораблей, стоявших в бухте, к уключинам — на время. Интересно, как они это объяснят, коли уверены, что волшебство — лишь ложь да воздух? Впрочем, это их дело. Но в спешке и гневе я промахнулся и упустил корабль Эгра, который взял курс на юго-восток, чтобы обогнуть мели. Поэтому все, что я предпринял днем, оказалось пустым делом. Вот уж верно — в Хорте нет никакого везения… Но в конце концов мне пришлось
