Токацин - Чёрная река

— Я могу заплатить, — поднялась с места Кесса. На её ладони лежала гладкая серовато-зелёная яшма, камешек со дна древней реки.

…Главная улица не всегда была такой широкой, и постоялые дворы никогда не стояли посреди пустырей — их окружали плотно составленные лотки и навесы, сотни маленьких торговых лавок. Сейчас их все разобрали, унесли и навесы, и подпирающие их столбы — остались только глубокие отверстия между камней мостовой да сами камни. Торговать было некому и нечем, время раздачи городских припасов ещё не пришло, и Кесса, спрятавшись за глухой стеной постоялого двора, осталась в одиночестве. На светлых камнях мостовой удобно было чертить мишени.

— Айю-куэйя! — Кесса, отойдя подальше от стены, раскинула руки. Жар волной прокатился по ладоням, мерцающая волна захлестнула на миг камни и растаяла. Речница, опустившись на корточки, потрогала мостовую — та ещё хранила тепло. «Да, сил у меня маловато,» — вздохнула про себя Кесса. «Но заклятия уже не путаются!»

— Ни-куэйя! — она указала на чёрный крест, углём выведенный на камне. Золотистый луч ударил в мостовую, булыжник задымился.

«А луч Нингорса прожёг бы в камне дырку,» — снова вздохнула Речница.

— Ни-куэйя!

«Когда-нибудь я стану сильным магом,» — думала она, потирая онемевшее запястье. «Таким, как Речница Ойга, и как Ронимира Кошачья Лапка. Или как Нингорс…»

— Хорошее занятие, детёныш, — Алгана бесшумно вышел из-за её плеча. В руках он нёс множество широких и узких ремней и листов кожи, скреплённых вместе и свободно свисающих.

— Ох ты! Это новая сбруя? — Кесса осторожно пощупала болтающийся ремешок. — Тут не одна шкура хурги, или это очень большая хурга!

— От хург много пользы, — буркнул хеск, распутывая ремни. — Тут есть седло, не слишком удобное, но больше ты не будешь елозить по моим лопаткам. Есть маленькие петли для ног. Опробуем сегодня, завтра на рассвете — в путь.

…Совсем недавно степные травы были серебристыми, листья и хвоя — зелёными, а ягоды рябины и неимоверно колючего иргеса — медно-рыжими. Сейчас Кесса видела, заглядывая в бездну под крыльями Нингорса, только кровь и тёмный багрянец, и ягоды покраснели до срока. Мёртвые злаки сухо шелестели, роняя недозрелые зёрна, и шишки фаманов раскрылись, осыпая семенами красный мох. Одно летучее семечко Кесса поймала в воздухе, попробовала на зуб — оно было крошечным, на вкус — как пепел.

— Нингорс, слева! — Речница тронула поводья, увидев под крылом пёструю орду. Многотысячный отряд лавиной катился по степи, не выискивая дорог. Лабиринт стоячих камней, выстроенный здесь, уже не мешал одержимым — все столбы повалили, а некоторые раскололи на части. С лесистого пригорка, не спускаясь к Волне, её провожал тоскливыми воплями Войкс, и сородичи подпевали ему с дальних холмов.

Нингорс повернул в сторону, быстро набирая высоту, и вскоре отряд заволокло белесой дымкой — хеск поднялся на границу облаков. Кесса, приложив ладонь ко лбу, видела сверкающие зубцы ледяных скал и предгорья, словно залитые кровью.

— Видишь Ворота? — спросил Нингорс, широко раскинув крылья. Попутный ветер уносил его прочь от гор, к широкому просвету между ними.

— Только серый туман, — ответила Речница. — И ветер дует мне в спину. Может, Ворота откроются к вечеру?

…Отдалённый гром потревожил её в мягком коконе, но Кесса лишь заворочалась во сне. С тихим свистом приблизилась земля, и Речница, не успев охнуть, очутилась на толстой ветке. Ухватившись за сучок, она села и провела рукой по глазам — сон отступал неохотно.

— Уэ-эх, — зевнула она, сонно щурясь на сияющие диски лун. — Смотри, там чёрный шар между двумя светящимися. И он их закрывает. Вон там кромка, а там другая. Будто третья луна идёт перед двумя и скрывает их.

— Проснись, Шинн, — Нингорс лизнул её, накрыв языком пол-лица. Ему, рослому и тяжёлому Алгана, нелегко было умоститься на ветке — дерево покачивалось и жалобно скрипело под ним.

— Почему мы приземлились? — спросила Кесса, оборачиваясь лицом к мокрому ветру и рокочущему грому. Впереди ночную мглу озаряли сотни серебряных сполохов. На миг они вырывали из тьмы багряные деревья, алую траву и чёрные бока грозовых туч, впивались в землю — и новый раскат раздирал небо в клочья. Среди молний, не боясь небесного огня, реяли стаи пурпурных искр.

— Ворота закрыты, — Нингорс принюхался к ветру и фыркнул. — Корабли тут не летают — жить всем охота.

— Сколько воды в этих тучах? — Кесса вглядывалась в озаряемый молниями мрак. — Неужели к утру она не выльется?

— Ворота закрыты, когда не дует горячий ветер, — Нингорс глубоко вдохнул, пробуя воздух языком. — А его я не чую. Забирайся в кокон, до утра мы никуда не полетим.

На рассвете холодный ветер тронул волосы Речницы, скользнул по лицу, и она заморгала, выглядывая из кокона. Нингорс прижал его к себе, обернув крыльями, и дремал, свесив тяжёлую голову Кессе на плечо. Речница приподняла её, освобождая онемевшую руку. Алгана втянул воздух и нехотя открыл глаза.

— Всё по-прежнему, Шинн. Нужного ветра я не чую, — проворчал он, расправляя крылья. — Полетим с тем, что есть.

Солнце не взошло над алой долиной — небо по-прежнему было затянуто, разве что тучи в просвете меж горами из чёрных стали серыми, и молнии больше не сверкали в них. С гор тянуло холодом и сыростью.

— Я поговорю с облаками, — сказала Кесса, сжимая в ладони камешки-подвески — память о Реке. — Может, они прольются и освободят дорогу.

— На их место придут новые, — Нингорс указал на горные цепи, тонущие в серой дымке. — Сворачивай кокон и проверь все ремни — мы полетим высоко и быстро.

— Как высоко? Выше всех этих туч? — растерянно мигнула Речница.

— Под самыми сводами, — буркнул хеск, разминая крылья. — Если ты выдержишь, детёныш. Вы, знорки, слишком хрупкие создания…

Тучи клубились под крыльями, плотным туманом окутывая всё вокруг. Кесса лежала на спине Нингорса, обхватив его шею, и её волосы трещали от клубящихся повсюду мелких искр. Где-то с оглушительным грохотом проскакивали меж облаков мощные разряды, мех Нингорса колыхался и потрескивал, заряжаясь от сияющих туч. Хеск поднимался всё выше.

«Нуску Лучистый! Сколько же тут облаков?!» — Кесса вглядывалась в трескучий туман и видела скользящие в нём смутные тени. Хеск осторожно огибал их, пролетая в приоткрывшиеся просветы.

Из тумана вылетела заблудившаяся рыба-ро, с размаху ударилась о локоть Кессы и сгинула в облаках. Речница охнула.

— Держись крепче, — проворчал Нингорс, разворачивая крылья во всю ширь. Они затрепетали, поймав ветер, и Алгана стрелой взлетел над облачным морем, на лету переворачиваясь вниз брюхом. Пару раз ударив крыльями, он замер, всплывая на воздушных потоках. Горячий влажный ветер хлестнул Кессу по лицу, и она, едва не задохнувшись, судорожно глотнула воздух ртом. В нём был привкус пепла и оплавленного камня.