Робин Хобб - Лесной маг

— Никогда не рассказывай Ярил о том, как я умер, — попросил я Спинка.

— Я попытаюсь найти способ этого избежать, — отводя взгляд, ответил Спинк.

— Как Ярил? — спросил я, прокашлявшись.

— Она помолвлена с Колдером Ститом, — ровным голосом произнес Спинк. — Ярил написала, что теперь это уже не кажется ей такой ужасной судьбой и что она рассчитывает с ним справиться. Собственно, она назвала его податливым. С твоим отцом случился удар, и теперь он с трудом говорит. Ярил не пишет, что это сделало ее жизнь менее тягостной, но Эпини прочитала это между строк.

— Кто управляет поместьем? — поинтересовался я.

— Судя по всему, Ярил. Она упомянула, что сержант Дюрил, ее правая рука, был очень горд, узнав, что ты сумел стать солдатом. Он просил Ярил передать тебе его наилучшие пожелания и напомнить, что ты обещал ему писать.

И тут я сломался. Закрыв лицо руками, я разрыдался. Спинк молчал, несомненно смущенный этим зрелищем. Наконец я сумел взять себя в руки.

— Спинк, постарайся придумать какую-нибудь убедительную ложь обо мне, — выдавил я. — Пусть это станет последним одолжением. Не дай им узнать о том, как я умер. Ни Ярил, ни Колдеру, ни моему отцу, ни сержанту Дюрилу. Пожалуйста, я прошу тебя.

— Сделаю, что смогу, — хрипло ответил Спинк.

Я с удивлением поднял взгляд. Слезы текли по его щекам. Он был невысоким — ему пришлось встать на цыпочки, чтобы просунуть руку в мою камеру сквозь решетку.

— Я бы хотел в последний раз пожать твою руку, — сказал он.

— Не думаю, что я смогу встать, Спинк. Я хромой. Кандалы повредили сухожилия.

Он убрал руку и посмотрел на мои ноги. Его глаза сочувственно сузились.

— Ублюдки, — с чувством проговорил он.

— Лейтенант Спинрек! Сэр?

— Что такое? — Спинк сердито потер глаза и закричал на охранника: — Мое время еще не вышло!

— Нет, сэр. Но вас вызывают. Всех офицеров вызывают в штаб. В конце дороги возникли беспорядки, своего рода саботаж. И…

Не успел охранник закончить, как мою камеру сотряс приглушенный взрыв. Он вскрикнул от ужаса. С потолка посыпалась пыль. По дальней стене камеры пробежала трещина.

— Это донеслось со стороны каторжных бараков, сэр! — с дрожью в голосе закричал охранник. — Как вы думаете, это восстание?

«Эпини!» — одними губами произнес я, в ужасе глядя на Спинка.

— Не может быть, — вслух ответил Спинк, но я услышал в его голосе испуг и сомнение.

Потом раздался второй, не такой громкий взрыв. Пыль повисла в воздухе, и я закашлялся. Спинк посмотрел на меня, и наши глаза встретились в последний раз.

— Она послала тебе это, — торопливо проговорил он и на мгновение исчез из виду.

Что-то завернутое в салфетку появилось в моей камере через щель для еды в нижней части двери. Затем Спинк вновь появился в поле моего зрения.

— Прощай, друг мой, — проговорил он сквозь прутья решетки и исчез.

Я вслушивался в удаляющийся топот его сапог по коридору.

Я обратил внимание, что он не сказал «до свидания». Оставалось надеяться, что Спинк успеет увести Эпини с места преступления и доставить домой, прежде чем кто-нибудь ее заметит. И одновременно во мне возродилась слабая, но невыносимо острая надежда — интересно, что еще она успела привести в движение?

ГЛАВА 34

КАПИТУЛЯЦИЯ

Я подождал, пока за Спинком и охранником захлопнется дверь в коридоре. И все это время не мог оторвать взгляд от салфетки, лежащей на полу камеры. Мой нос уловил исходившие от нее изумительные ароматы. Я крякнул, наклонился вперед и попытался растереть израненные ноги. Боль только усилилась. Тогда я отказался от надежды встать и пополз по полу к двери, чтобы рассмотреть то, что оставил мне Спинк. Мои руки дрожали, пока я бережно разворачивал салфетку. В ней лежал маленький пирожок. Я смотрел на коричневую корочку, усыпанную блестящим сахаром, так, словно передо мной была шкатулка с драгоценностями. Мой нос подсказал мне, что начинка пирожка состоит из ягод, которые Эпини принесла из леса в носовом платке. Охваченный радостью, я съел его. Он был совсем маленьким, на три укуса, но как только я проглотил последний кусочек, ощущение благополучия волной прокатилось по мне. Боль в ногах притупилась. Я пытался задрать штанины, чтобы посмотреть, не начала ли магия исцеление, когда раздались странные звуки.

Я оглянулся в поиске их источника. Трещина в стене быстро увеличивалась. Я наблюдал, как она прокладывает себе изломанную дорогу по штукатурке. На пол посыпалась белая крошка, обнажая кирпичную кладку. Инженер во мне пришел к заключению, что здание дрогнуло от сотрясения, вызванного недавним взрывом. Я решил, что либо трещина скоро остановится, либо вся она рухнет мне на голову. Ни тот ни другой исход не вызывали во мне беспокойства.

Еще часть штукатурки осыпалась. Целый кусок давно застывшего строительного раствора упал на пол и разлетелся осколками. Я сел и уставился на стену. У самого пола один из кирпичей сдвинулся так, как будто его подталкивали с той стороны.

Я попытался подняться и обнаружил, что боль в ногах все еще сильна. Стиснув зубы, я перекатился на колени, подполз к дальней стене и приложил к ней ухо. До меня донесся негромкий шорох, словно голодные мыши грызли стену. Мыши в кирпичной стене, уходящей в землю? Тихие удары и скрежет доносились явно из-под ее поверхности. Штукатурка продолжала сыпаться со стен, трещина пробежала вдоль потолка. Затем между двумя рядами кирпичей у основания стены хлынул поток пыли и мелких обломков. На полу образовалось несколько кучек штукатурной крошки. На моих глазах один из кирпичей где-то посреди стены начал медленно расшатываться взад-вперед. Как только он достаточно высунулся из стены, я схватил его двумя руками и попытался вытащить. Он не поддался. Я отпустил его и продолжил наблюдать. Стена продолжала сбрасывать крошки раствора и штукатурки. Рядом с первым кирпичом зашевелился второй. Странные звуки не стихали.

Два кирпича одновременно выпали из стены на пол камеры, и я почуял запах земли. А в следующее мгновение в камеру устремился поток мелких белых корешков. Вслед за ними посыпались на пол комья влажной земли. Меня охватил внезапный ужас — я вспомнил, как корни тянулись из молодых деревьев и проникали в тела ходоков. Я с трудом отполз в сторону, сердце молотом гремело у меня в груди. Я едва не позвал тюремщика. Нет. Даже такой ужасный конец наступит быстрее, чем под ударами плети. Третий кирпич, чуть выше первых двух, упал на пол с негромким стуком. Новые корни вползли в камеру и свисали со стены оборкой из белого кружева.