Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

— Эк ему повезло… — пробормотала она, покачивая головой, — Словно кошки драли… Места живого на роже нет…

И тут ее вдруг осенило.

Она повернулась к Находке и строго пробуравила ее подозрительным взглядом:

— Это ты?

Рыжеволосая девушка не стала отпираться или делать вид, что не поняла.

— Я… — виновато опустила она глаза и мучительно покраснела. — Простите, ваше царст… Серафима… Я не хотела… Но он ко мне всю дорогу приставал… только из кареты выйду… проходу не давал… мерзкий… липкий… отвратительный… Простите…

— Да ты что, Находочка, я не об этом! Ты что! Так ему и надо! — замахала на нее царевна. — Тем более, если приставал, противный. Или мерзкий? Короче, гад. Надо было мне сказать — я бы ему поприставала, крысюку. Но сейчас я не об этом говорю. Я о том, что правильно ли я поняла — ты пожелала им споткнуться, или расшибиться, или как ты там выразилась…

— Гвоздей в ноги, ни пути, ни дороги, — восхищенно подсказал Саёк.

— Вот-вот. И они тут же загремели. Это из-за тебя?

— Д-да, — все еще не поднимая очей, призналась Находка.

— Так ты — ведьма?

— Ведьма?.. Я?.. — испугалась та. — Нет, что вы, ва… Серафима… Нет, я обыкновенная, как любой октябрич… Наши ведьмы — только у нас они называются "убыр" — такое сотворить могут, говорят, что мне и не снилось, не виделось!.. А это — просто маленький заговор. Его любой октябренок знает. Он и сработать-то может только когда октябрич по-настоящему сердится. И только в краю Октября-батюшки. Это он нам силу дает, какую ни есть. А вдалеке от него мы от остальных костеев ничем не отличаемся.

— И убыр ваши? — вступил Саёк.

— Убыр-то?.. Не знаю. Никогда не видела, не слышала и, батюшка-Октябрь смилуется, не увижу и не услышу, — твердо отрезала Находка.

— А это… когда умруны остановились и стали кругом нюхаться… Что это было? — продолжила расспросы Серафима.

— Так это они нашли платок вашего цар… Серафи… то есть, вас… и побежали…

— Да не про это я!.. Я про дрозда. Кто его сцапал?

— А-а, это… Это — муха.

— МУХА?! — вытаращила глаза царевна. — Это была муха?!.. Постой, Находка. Это что — шутка такая?

— Нет, что вы, ва… Серафима! — на лице октябришны было написано, что она скорее сама бы взлетела и придушила предательскую птицу, чем пошутила бы над своей повелительницей. — Это муха была! Муха! Октябрем-батюшкой клянусь!..

— Так ведь такая муха и человека загрызть может!.. — изумленно, не сомневаясь более в словах октябришны, покачала головой царевна. — Она ж не глядя налетит, так с ног сшибет!

— Сшибить — сшибет, — согласилась Находка. — Дурные они. Мухи, чего с них взять. А вот людей не трогают. Они что попало не едят. Они только дроздов таскают.

— Мухи?.. Дроздов?.. — до Серафимы все еще плохо доходило услышанное.

— Ну, да. А на зиму улетает за ними на юг. Я ж говорю — больше она ничего есть не может. А лет семь назад к нам приезжала искпедик… эпсидик… эскпидик… ну, пятеро волшебников откуда-то с края света, с самых выселок, где и люди-то не живут, поди… Из Шиньтони, что ли, или как то вроде того… Там школа у них с таким смешным названием… Ниже Крысы… Шире Зайца… Уже Морской Свинки… Нет, все не то… Ага, вспомнила! Выше Мыши![78] Так вот, они специально, чтобы наши края изучать, в такую даль летели… И они сказали, что это муха-дроздофила, по научному, что это они ее открыли, и что больше такой нигде во всем Белом Свете нет, и не было никогда.

— Ну, и края тут у вас, Находка, — недоверчиво улыбаясь, обвела окрестности рукой царевна. — То пьяные муравьи, то блудни, то мухи-птицееды…

— А вот такие у нас края, да, — с горделивым достоинством кивнула девушка, как будто все местные чудеса были ее единоличной заслугой. — Эти волшебники сказали, что у нас тут… сейчас вспомню… Название такое мудреное… Научное… Умные люди выдумали… Ах, да. Точно. Вспомнила. Октябрьская Ненормалия. Вот.

— Ну, ладно. Хорош сидеть, — с тяжелейшим вздохом, переходящим в кряхтение, Серафима натянула сапоги и поднялась на истерично протестующие ноги. — Куда теперь, Находка? На ту сторону нам пока ходу нет. К ручью близко подходить опасно — вдруг увидят. Придется идти по лесу. В какой стороне река?

— Вон там должна быть, — девушка махнула рукой на восток. — Это если вдоль берега ручья пойти. А если напрямки идти, по лесу, так даже быстрее получится. Километров пять-шесть вместо семи-десяти.

"Пять!!!.. Шесть!!! Вместо семи!!! ДЕСЯТИ!!!.." — взвыли усталые ноги, но им права голоса голова не давала, хоть и в случае чего отдуваться придется именно им, а не авантюристке-голове.

Голова же, снизойдя до чужих проблем лишь мимоходом, всего лишь отстраненно поинтересовалась:

— А не заплутаем?

— Нет, что вы, ваш-ш-ш… Серафима. Тут и заплутать-то негде. Иди себе прямо. Я выведу, вы не беспокойтесь.

— Ну, смотри, если выведешь, — с сомнением покачала головой царевна, но спорить у нее сил не было. — Тогда быстрей пошли. А то, не ровен час, поймут, что мы их за нос водим, и вернутся. И тогда нас не спасет даже твой Великий Октябрь.

— Выведу, — твердо заявила Находка, поморщилась, набрала полную грудь воздуха и кое-как встала с таким же обреченным кряхтением.

— Выведем, — зачем-то принял коллективную ответственность Саёк и тоже поднялся, держась за березу, но стиснув зубы. Герои не кряхтят. — Мы готовы.

— Только по короткой дороге, — напомнила Серафима.

— Тогда нам туда, — махнула рукой в сторону от ставшего опасным ручья девушка и, не колеблясь, пошла вперед.

Трава при первом же касании их ног зашевелилась и, извиваясь, заметалась, спеша расползтись в разные стороны.

Серафима и Саёк остановились.

— Идите, идите, — приободрила их Находка.

— Но трава ведет себя как-то… странно… — намекнула царевна.

— А, эта… Не обращайте внимания. Это живучка ползучая. Она старается отгадать, в какую сторону мы пойдем, чтобы убраться у нас из-под ног. Чтоб не топтали ее.

— Ишь, хитрая, — Саёк опасливо потрогал траву носком сапога, наблюдая, как она расступается перед ним, но так и не решаясь наступить на нее.

— Ползучая, — уточнила Находка.

— И зеленая, как летом…

— Она и под снегом всю зиму зеленая. Живучка, — пожала плечами девушка.

— Не такая она какая-то…

— Да ты ступай нормально, ничего ей не будет, — отмахнулась от его опасений Находка.

"А мне?!" — хотел спросить поваренок, но вовремя вспомнил, что герои травы, даже ползучей и зимой и летом одним цветом не боятся, и просто, зажмурившись, сделал шаг на панически пошедший изумрудными волнами живой ковер.