Джордж Мартин - Воины

Происшествия изменялись, но ничего не менялось. Султанские кони мчались по длинным проходам. Вспыхивали на солнце мечи, и головы летели с плеч, а люди жили и умирали, и здания создавались и разрушались, и все это по монаршьей прихоти. Стены дворца неумолимо росли, метр за метром, толстые и массивные, заполненные плотью и костьми людей, что трудились над ними. Мекнес был воистину великолепен.

— Возблагодарите Господа за ваши страдания, — сказал Батисту священник. — Ибо прекрасно это — пострадать за истинную веру.

А потом однажды утром, когда умер очередной раб и свиток был зачитан, писец прошептал что-то на ухо султану.

— Записи в твоем свитке подошли к концу, — произнес Мулай Исмаил. — Осталась всего одна.

Батист оцепенел.

— Ты не хочешь узнать, что это за запись?

— По правде говоря, — ответил Батист, помолчав немного, — это совершенно неважно, если только она действительно последняя.

Султан расхохотался и объявил, что последняя запись свитка будет зачитана неделю спустя, после утренней молитвы.

Батист вернулся к своим стенам. Он ни на кого не смотрел и не слышал топота копыт. Впервые за все время плена он отказал себе в надежде и отказал себе в отчаянии. Остался лишь конец.

Воскресным утром он услышал пение трубы и звон цепей: это прибыл караван из Салли. Это был уже второй за неделю караван — пиратам сопутствовала удача на охоте. В караване также мешались, как обычно, послы и торговцы с ослами и верблюдами, поднимая тучи пыли, и отцы-тринитарии со своими собранными деньгами и прошениями, а рядом с ними и за ними с трудом тащились новые пленники и их охранники. Плюс сто, минус пять — жуткая арифметика Мекнеса. Батисту не особо хотелось изучать новую жалкую толпу, идущую на погибель, и он бросил в их сторону лишь мимолетный взгляд, а потом снова сосредоточился на новой стене. Но что-то привлекло его внимание. Батист ощутил легкий укол страха и взглянул еще раз, всматриваясь уже более пристально в облако пыли, поднимающееся над караваном. Он пробежался взглядом по лицам.

Вот оно!

Неподалеку от конца, за одним из стражников, белая прядь в черных волосах.

«Андре! Сынок! Боже милостивый, сделай так, чтобы мне это просто померещилось!»

Но ошибки быть не могло: он смотрел на сына как на свое отражение. А потом Андре посмотрел на стену — лицо его было отчетливо видно, — увидел отца и закричал, но голос его был едва слышен:

— Отец! Отец! Это я! Андре! Отец!

Батист только и мог поделать, что чуть заметно качнуть головой, призывая сына к молчанию, но Андре лишь закричал еще громче: «Отец!» А потом его голос потонул в общем шуме, а лицо затерялось в толпе, и он исчез за углом.

Батист застыл недвижно, не в силах пошевелиться, едва дыша. Голова у него шла кругом. Он обернулся и увидел Тафари. Тот, как всегда, внимательно наблюдал за ним. Бокхакса видел, как отец увидел сына, а сын — отца. Его круглое лицо оставалось бесстрастным, но он все видел.

— Пожалуйста! — еле слышно прошептал Батист. — Смилуйся над несчастным отцом! Смилуйся над его сыном! Не говори ничего! Умоляю тебя!

Он вытащил из-за пояса кошелек и сунул его в руки неподкупному бокхакса. Тафари не сделал ни движения, чтобы взять его, и кошелек упал на землю. Лицо стража сделалось каменным.

Батист без сил опустился на колени и сполз по стене. Конечно же, его надзиратель сообщит обо всем султану.

Батист знал, что гласит последняя запись в свитке.

Его сына ждет смерть — от рук отца.

Придворные и послы спешили занять местечко получше, чтобы лично услышать, как будут зачитывать свиток, и лишний раз убедиться в проницательности султана. Лишь истинный сын Мухаммеда может обладать таким пророческим даром.

Султан отправил Тафари привести пленника, который в это воскресное утро вместе с другими христианами получал утешение от их неверных священников.

— Нам сообщили, что с караваном из Салли сюда прибыл сын Инженера, — произнес Исмаил. — Выведите его вперед.

Придворные смолкли, и двое бокхакса поставили француза перед султаном. Он вышел не из рядов рабов, а от отцов-тринитариев. Он был не пленником, а просителем.

— Ты пришел купить свободу для твоего отца, — произнес Исмаил.

— Да, ваше величество, — отозвался Андре, давно продумавший свою речь. Мулай Исмаил славился тем, что отнимал выкупы и изменял своему слову в уже заключенных договоренностях. — Мы молим вас о милосердии и принесли вам выкуп за него. Мы уверены, что...

Мулай Исмаил нетерпеливо взмахнул рукой, требуя тишины.

— Если речь идет об этом человеке, не имеет значения, что ты принес. Имеет значение лишь то, что написано в свитке. Мы вскоре увидим, что судьба уготовила твоему отцу.

Бокхакса вернулся, бледный как мел.

— Где Инженер? — резко спросил его султан.

Тафари упал ничком.

— Простите, ваше величество! Он мертв.

Лицо султана потемнело, а глаза вспыхнули разгорающимся гневом.

— Как это произошло?

— Его нашли на его циновке, ваше величество. Со следами змеиных клыков на шее.

Присутствующие ждали, что сейчас Исмаил впадет в ярость. Но султан лишь помедлил немного, потом махнул писцу, и тот поспешно вышел вперед. Он развернул потрепанный свиток, и воцарилась мертвая тишина. Писец кашлянул.

— Здесь всего одно слово, — сказал он.

— Прочитай его, — велел султан.

— «Освобождение», — прошептал писец. — Так здесь написано.

Андре, не совладавший с бурей эмоций, вскрикнул и осел на землю; его сдавленная молитва потонула в шушуканье придворных. Один из тринитариев помог ему встать.

— До сих пор твой отец хорошо служил нам, — произнес Исмаил. — Однако же наш маленький эксперимент завершился не к полному нашему удовлетворению. К сожалению, твой отец выбрал неправильный путь к освобождению. — Исмаил перевел взгляд на бокхакса. — Взять его.

От потрясения молодой инженер даже перестал плакать. Когда на француза надели цепи, Исмаил заговорил с своим писцом: тот приготовил новый свиток и невозмутимо ждал.

Взбодрившись от предвкушения нового развлечения, султан Марокко, широко улыбаясь, повернулся к Андре.

— В этой стране сыновьям полагается искупать проступки отцов.

Андре недоуменно взглянул на него.

— Что, ваше величество?

— Скажи нам, Сын Инженера, — весело поинтересовался у него Исмаил, — убьешь ли ты для нас сегодня?

Джордж Р. Р. Мартин

Джордж Р. Р. Мартин, обладатель премий «Хьюго», «Небьюла» и Всемирной премии фэнтези, знаменитый автор романов цикла «Песнь льда и пламени», которые издавались в «New York Times», не зря известен как «американский Толкиен».