Сергей Смирнов - Кто в замке король
Я услышал далекий смех. Это смеялся Валера, но голос его глушили брызги, и самого его почти не было видно сквозь водопад брызг: только блестящее размытое пятно, отдалённо похожее на фигуру обнажённого человека.
— Ты ведь с нами? — сказал он мне в самое ухо, и я содрогнулся от этого голоса. — Я давно уже понял, что ты — один из нас. Ещё там, в больнице… Ты ведь единственный, кто видел этих омерзительных слепых тварей, единственный — кроме меня.
Я всё ещё не понимал, что происходит. И не понимал, чего он хочет от меня — он, или ОНО…
— Ты ведь слышал про Крысиного короля? Много крыс, очень много, срастаются хвостами, спинами, лапками… Коллективный разум. Огромный, всепоглощающий разум. А вот он…
Валера подобием руки, которая, казалось, растекается в потоках воды, теряя очертания — размывается, пухнет, превращается в отросток, — показал на Серёгу. Тот всё же пробил одно из студенистых тел и теперь струей смывал обратно в канализацию тысячи мокрых визжащих розовых комочков.
— Посмотри на него! — продолжал Валера горячо и не слишком понятно. — На что он похож? Он, обречённый, думает, что побеждает… Но ты-то знаешь, что у нас нет невосполнимых потерь. Даже если — теперь это кажется дурным сном, — но даже если, допустим, людям удастся истребить всех… Всё равно останутся хотя бы две крысы. И если останутся только две — мир снова будет принадлежать нам. Да… Двух вполне достаточно. А теперь, пожалуй, достаточно и одной. Один король породит для себя целое королевство.
Внезапно его лицо оказалось совсем рядом с моим.
— И ты — ты тоже в этом замке король!
И он отрывисто хохотнул каким-то почти безумным смехом.
А потом — запел! Запел жалобным голосом почти забытую мной песенку. Её исполнял беспризорник в старом фильме «Республика ШКИД»:
— А у кошки четыре ноги.Позади у неё длинный хвост.Но ты трогать её не могиЗа её малый рост, малый рост.А кошку обидеть легко.Утюгом её между ушей…И не будет лакать молоко!И не будет ловить мышей!
Пение прекратилось. Но теперь уже и без Валеры я вспомнил последний куплет:
А у ней голубые глаза.На ресницах застыла слеза…Это ТЫ наступил ей на хвост,Несмотря на её малый рост!..
* * *Серёгу напором отнесло в коридор. А потом напор ослаб, и водопад закончился.
Внизу по-прежнему набухали пузыри, поглощая остатки других пузырей, разорванных и не рождённых. И рядом со мной стоял уже не Валера.
— Ну… — он с трудом произносил человеческие слова, потому что губы его тоже теряли очертания. — Пойдём со мной. Скорее… Мы побеждаем… Мы уже почти победили…
И он обнял меня. Это было последним, что я видел. Потому что потом наступил покой. Убаюкивающий, ласковый, как безмятежный сон ребенка.
Видно, я и сам стал ребенком. Нет, сначала подростком. Потом мальчиком. Потом ребёнком. Потом стал зародышем с прижатыми к животу намёками на конечности — зародышем, очень похожим на всех зародышей живородящих существ. А потом… Потом я должен был вернуться туда, откуда вышло всё живое, и там слиться с новой зарождающейся силой, силой, которой теперь будет принадлежать весь этот мир.
Потому, что теперь…
Да.
ТЕПЕРЬ Я В ЗАМКЕ КОРОЛЬ.
* * *А потом я снова начал рождаться, воплощаться, всплывать из бездны, идти по коридору времён к вечному, бессмертному, и по-своему беспощадному свету.
Может быть, другая мать родит меня.
Может быть, это будет уже не женщина.
Ведь я — только часть. Клетка. Молекула. Атом.
И поэтому я — король.
Ещё мгновенье на ветру. Ещё одно омовение в струях, которые омоют моё новое тело перед тем, как оно выявится, проявится, осуществится.
Ещё мгновение — и чудовище родит меня…
16
…У меня было множество сестёр и братьев, и жили мы в нашем родовом гнезде, которое простиралось под мостовыми и человеческими жилищами на целый квартал. Когда старший помёт подрастал, он уходил из гнездовья, уводя с собой всех желающих. Тогда в нашем королевстве на какое-то время наступало время процветания. Жратвы хватало на всех с избытком, и наши госпожи начинали плодиться с особенной силой, производя за год по сотне упитанных здоровеньких крысят. Спустя два-три года в королевстве опять становилось тесно — и новый смельчак уводил колонистов в чужие края.
Характерно, что они никогда не возвращались.
И ещё характерно, что власть у короля не пытался отнять никто; даже самые могучие крысаки, настоящие великаны в полметра длиной и в несколько килограммов веса, предпочитали скорее искать славы и добычи на чужбине, чем пытаться завладеть замком и королевской короной.
Когда я вошёл в возраст, я тоже, испросив разрешения у породившей меня госпожи — у короля, разумеется, спрашивать разрешения было не принято, — тоже отправился в поход.
Нас было несколько сотен, а возглавлял колонну пасюк по имени Хрущ — драчун и забияка, потерявший в многочисленных поединках одно ухо и часть хвоста.
Он повёл нас на запад, подземными галереями, которые номинально входили в состав нашего королевства, но фактически были ничьими. Они проходили вдоль труб из обожжённой глины, на большой глубине, пересекали глубокие колодцы, выходили к поверхности — так, что мы чувствовали над нами не только тяжесть огромных человеческих механизмов, но даже иногда и сами человеческие шаги.
Одни раз, свернув на северо-запад, мы вынуждены были подняться к самой поверхности и пройти отрезок пути по дренажной системе. Она сто лет не работала, не чистилась, но в дождь вполне могла представлять для нас опасность. Здесь время от времени над головами становилось светло — мы проходили под чугунными решётками. Иной раз в решётках можно было найти кое-какую еду: банановую кожуру, застрявшие недоеденные вафельные стаканчики от мороженого. Всё это исчезало в наших зубах мгновенно, и, конечно же, никого не насыщало.
Мечтой Хруща было обосноваться в продовольственном складе — его прадед рассказывал, что такие склады есть повсюду, надо только хорошенько поискать. Кроме армейских, есть склады НЗ, «Неприкосновенного Запаса» — в них одни люди прячут от других людей чертову пропасть великолепной жратвы. На случай непредвиденных бедствий, разгула стихии или войны. У людей ведь, как самодовольно сказал Хрущ, бедствия случаются гораздо чаще, чем у нас, у крыс.
— Вот мы и станем для них очередным бедствием! — воскликнул прихвостень Хруща по прозвищу Огрызок. — Да, самым страшным и стихийным бедствием!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});