Сергей Смирнов - Кто в замке король

Сергей СМИРНОВ

(под псевд. Сергей АРБЕНИН)

Кто в замке король

Who is King in the Castle?

Пролог

За солдатской столовой солдаты травили крыс. Ну, «солдаты» — громко сказано. Кухонный взвод — «трофейные» служивые, по разным причинам не годившиеся для нормальной строевой службы. Маленький, полуголый, с лоснящимся круглым животом Москаленко — заведующий столовским складом — командовал, сидя на ящике из-под тушёнки. Его сегодня оставили за старшего: начальник столовой прапорщик Бродин как обычно отсутствовал. Исполнявший его обязанности в его отсутствие — что было, как вы понимаете, почти постоянно, — помкомвзвода Непейвода, начистив сапоги и прифрантившись в офицерское «хэбэ», двинул в городок, на (прошу прощения за прямоту но именно так это и называлось) блядки.

Так что распоряжался главный хранитель солдатского чая и сахара (а это в армии — фигура!) младший сержант Москаленко. Двое «посудомоек» — Петляев и Акбаров, оба по полтора метра (их ввиду неестественно маленького роста сразу после присяги отправили в хозвзвод), тоже полуголые, носились по двору с ремнями, намотанными на кулаки — лупили крыс. Крыс из столовой выгнали дезинфекторы. Частью крысы подохли, частью — разбежались. И вот несколько оказались здесь, на заднем дворе, ограниченном с трёх сторон зданием столовой, овощехранилища и бетонным забором.

Крысы визжали, налетали друг на друга, кувыркались в воздухе. Человек семь из того же хозвзвода стояли по периметру, держа наготове обрезки труб и прочие подсобные орудия. Иной раз крысы натыкались на них — и отлетали в центр, туда, где орудовали убийцы Петляев с Акбаровым.

Дохлых откидывали в кучу, к забору.

Когда осталась одна — уже покалеченная, с переломанными костями, но всё ещё не потерявшая способности передвигаться, — Москаленко крикнул:

— Ладно, хорош животину мучить! Добейте её, что ли…

— Так не даётся ж, гадина… — прохрипел красный, весь в поту Петляев.

— А вы её вон… на железный лист загоните.

— И чо?

— Да хрен его знает, чо… Такую живучую придётся всем вместе молотить…

Посреди двора валялся огромный лист трехмиллиметрового железа. Черт его знает, зачем. Впрочем, здесь было много всякого хлама.

Петляев пинком перебросил крысу на лист.

Акбаров мрачно посмотрел на неё; она, полудохлая, всё ещё носилась туда-сюда по железу, совершенно ослепшая и потерявшая ориентацию, оставляя кровавый след.

— Во! — поднял палец Петляев. — Придумал! Эту тварь только огнём можно… Я сейчас!

Через минуту притащил бутылку с бензином.

— Ты это чего задумал? — насторожился Москаленко.

— А вот… Сейчас будет этот… как его… Джордано Бруно! — сказал Петляев, поливая крысу из бутылки.

— Ну, ты и зверь… — Москаленко покряхтел, поглядел на остальных солдат — по большей части молодых, из последнего призыва. Строго сказал:

— Только пожара тут мне не устрой, а то…

Он сплюнул.

Петляев отбросил пустую бутылку.

— Мужики! Дайте спички!

Он был некурящим.

Один из молоденьких поваров протянул ему коробок.

— Во! Торжественный момент! Сейчас мы её зажарим! — Петляев стал чиркать спички и бросать в крысу. Но они гасли на лету, или не попадали на бензин.

— Угу, — мрачно сказал Москаленко. — Зажарь. Только потом съесть не забудь… Инквизитор, блин…

Наконец спичка упала в бензиновую лужу. Огонь вспыхнул, паутиной разбежался по железу — и достиг крысы.

Раздался жуткий писк. Будто закричал младенец, — закричал истошно, на пределе сил. Живой факел заметался по листу, соскочил с него, кинулся в сторону сидевшего Москаленко. У Москаленко вытянулось лицо, он подскочил на ящик, на котором сидел, с ногами. Ящик треснул. Москаленко замахал руками, падая.

Крысу догнали, пинками вернули на железный противень. Кто-то ржал, кто-то молчал.

Акбаров чернел лицом.

— Да убейте вы её, что ли! — завопил Москаленко.

Крыса уже обуглилась, но ещё сотрясалась, еще пыталась куда-то ползти… Акбаров выхватил у кого-то обрезок кабеля, дотянулся до крысы — на железо не встал, боялся, видно, подошвы почти новых сапог попортить, — и двумя ударами добил ее.

Потом повернулся к Петляеву. Петляев заливался смехом, показывая на крысу, и кричал Москаленко:

— Видал? Во как надо было!.. Как эту… Жанну Д’Арк!..

— Ну и гад же ты, Петляев… — вдруг хмуро сказал Акбаров.

И внезапно, с размаху ляпнул кабелем Петляева в затылок. Петляев взмахнул руками и упал на железо, голым животом — на полусгоревшую крысу.

— А-а-а! — закричал он, страшно выкатывая глаза. Подскочил, повернулся, и бросился на Акбарова. Сбил с ног. Они сцепились и молча покатились по земле.

Москаленко смотрел на них, раскрыв рот. Потом сказал испуганно:

— Эй, вы! Чего рты поразевали? Тащите ведро воды, — разлейте этих проституток!..

1

…В окно больничной палаты не было видно ничего — ни звёзд, ни луны. И само окно лишь слегка отличалось по цвету от стены, причём непонятно было: то ли квадрат окна светлее, то ли — темнее.

В палате лежали шестеро мужчин всех возрастов. Самый старший, Дед не лежал — сидел, как почти каждую ночь. Свесив голову между колен, уронив руки, постанывая медленно и механически, как некое механическое подобие человека, призванное лишь издавать скрежет.

Дед еще не умирал. Посидев с полчаса, покряхтев, он доставал из тумбочки своё заветное лекарство — небольшую бутылочку — и прикладывался. Вздыхал. Аккуратно — то есть, почти беззвучно, — заедал бананом: резал банан ножом на кусочки и аккуратно заглатывал. И, покряхтев ещё несколько минут, откидывался к стене. Стонал. Засыпал.

Между прочим, в бутылочке у него была самогонка. Самогонку приносила жена, и пил её дед вполне легально, на виду у врачей и медсестёр.

Крупный мужчина лет пятидесяти постоянно мучился кошмарами. Кошмары у него были… сельскохозяйственными.

По временам он вскрикивал: «Опять горкой, горкой получается!.. Я ж тебе говорю — к краям греби, к краям!» У него был дом, большой огород и хозяйство где-то в пригородном районе.

Ещё один — лет сорока — был легкораненым. Так он сам себя называл. У него, между прочим, был особый страховой полис. Очень ценный. Он не платил ни за какие, самые дорогие и разымпортные лекарства. Не говоря уж о таком барахле, как одноразовые системы или шприцы. Выкатив вперёд аккуратное брюшко, он вместе со всеми доходягами пёрся в столовую, выстаивал очередь, дожидаясь, пока раздатчица аккуратно размажет мокрую кашу-геркулес по донышкам немытых тарелок. А когда подходила его очередь — получал ресторанный наборчик разнокалиберных судков и кастрюлек, и раздатчица, внезапно оживившись, начинала ему объяснять, что в этой кастрюльке лежат голубцы на пару, в этой — тефтельки, а в пластиковом стаканчике — йогурт, как заказывали.