Елизавета Абаринова-Кожухова - Тайны старой усадьбы

— A вы и будете как стеклышко, — зачерпнул Покровский поварешкой из котелка. — Это ведь особый безалкогольный глинтвейн, изготовленный по рецепту барона Покровского.

— Какого именно? — попросила уточнить Чаликова.

— Ивана, — ответил помещик. — Надо же и мне вносить свои традиции. В этот глинтвейн входят те же составляющие, что и в обычный, только вместо вина я заливаю виноградный сок. — И Покровский продекламировал:

— Собак шумливый караванКружился под березкой тощей.Ты налила глинтвейн в стакан,Подаренный когда-то тещей…

— Это вы сочинили прямо сейчас? — восхитился Дубов.

— Да нет, не сейчас, — скромно ответил поэт. — И не я. Это стихи моего покойного друга, поэта Самсона Эполетова, мир его праху. — Тут в дверь постучали. — Да-да, заходите! — крикнул хозяин. Вошла Татьяна Петровна и протянула Дубову листок:

— Это от инспектора Лиственицына.

Когда дверь за госпожой Белогорской закрылась, Дубов вслух зачитал:

— «После покидания кладбища объектами П., Д. и Ч. (то есть нас с вами, пояснил Дубов) объект М. (Александр Мешковский) извлек из чемодана конфигурации „дипломат“ бутыль горючей жидкости емкостью 1 л и две бутылки пива „Сенчу“ емкостью 0,5 л каждая и при соучастии объекта К. (Софья Кассирова) произвел смешение вышеупомянутых ингредиентов в соотношении приблизительно 1:1 в стаканах граненой формы вместимостью 0,2 л, после чего зафиксировано коллективное поглощение данного раствора внутрь оральным способом…»

— Чего-чего? — не разобрал Покровский.

— Ну, смешали водку с пивом и выпили. Орально, то есть через рот, пояснил Дубов.

— A что, можно как-то иначе? — удивился поэт. Дубов с сомнением пожал плечами и продолжил чтение:

— «По достижении состояния опьянения средней тяжести объект C. (кинорежиссер Б. Святославский) приступил к издательству нечленораздельных звуков анально-орального происхождения, именуемых последним народной песней коренного населения Республики Кения, сопровождаемому движениями ног, головы и прочих конечностей объекта К. в ритме, определяемом последним как „Макарена“. При этом объект М. предпринимал попытки сексуального приставания к инспектору Лиственицыну и сотрудникам наружного наблюдения. Между 20.00 и 20.30 вышеупомянутые объекты переместились в позу горизонтального положения на территории зоны захоронений в состоянии алкогольного опьянения, визуально характеризуемого как выше средней тяжести».

— Какой слог! — восхитился Покровский. — Чувствую, мне больше в поэзии делать нечего.

— Вася, а что, разве про баронессу ничего не сказано? — с тревогой спросила Чаликова.

— Ну как же, вот и про баронессу: «Объект A. (баронесса Хелен фон Ачкасофф), принимая номинальное участие в вышеописанных антиобщественных деяниях, имитировала оральное употребление водочно-пивного конгломерата путем незаметного для остальных объектов выплескивания последнего на поверхность почвы. В дальнейшем объект A. постепенно удалился в неосвещенную часть зоны захоронений и утратил доступность к наблюдению себя».

— Я так и думала, — озабоченно пробормотала Надя. — Кажется, нам пора.

— Да, пожалуй. — Дубов допил глинтвейн и вскочил с кресла. — Нет-нет, господин Покровский, оставайтесь пока здесь, в случае надобности мы вас позовем.

— Я так и полагала, что баронесса приступит к решительным действием не откладывая, — вполголоса говорила Надя, когда они спускались по лестнице. — Она же умный человек и не могла не понять — раз из архива пропало свидетельство о смерти Николая Покровского, которого она именует «Свинтусом», то это не просто так. A узнав от Татьяны Петровны, что в библиотеке побывали именно мы с вами…

На первом этаже им повстречался доктор Белогорский.

— Семен Борисыч, будьте в готовности, — сказал ему Дубов. — Возможно, понадобится ваша помощь.

— Помощь ветеринара? — чуть удивился доктор.

— Скорее, врача широкого профиля, — прибавил шагу Василий. — A кстати, Надя, куда мы с вами идем?

— В неосвещенную часть кладбища, — ответила Надя. — Именно туда, куда отправилась баронесса фон Ачкасофф, согласно отчету инспектора Лиственицына.

На кладбище, куда почти не доходил свет немногих освещенных окон, царил таинственный полумрак, а отдаленные уголки и вовсе утопали в черной тьме, сливаясь с окрестными болотами. Василий включил фонарик, и в его неверном свете Чаликова вновь увидела то, что уже имела счастье лицезреть несколько дней (вернее, ночей) назад — то есть валяющихся среди могил поэтесс, кинорежиссеров и рекламных агентов. Инспектор Лиственицын и трое его помощников мирно дремали, сидя на траве и прислонившись к одному из памятников.

— Господа, вставайте, вас ждут великие дела! — вполголоса пробудил их Дубов. — И постарайтесь, насколько возможно, соблюдать тишину.

Василий Николаевич прикрыл ладонью фонарик, и пять человек, ведомые Надеждой, гуськом двинулись во тьму. Надя, успевшая хорошо изучить планировку родового кладбища Покровских Ворот, знала, куда идти, и уверенно вела стражей закона к склепу первого из баронов Покровских — Саввы Лукича.

По знаку Чаликовой процессия остановилась, и Дубов снял ладонь с фонарика. В мерцающем свете возникла замшелая каменная гробница, вокруг которой, пытаясь сдвинуть массивную верхнюю плиту, сновала тщедушная фигура бакалавра исторических наук баронессы Хелен фон Ачкасофф. Она была столь увлечена этим занятием, что даже не заметила новопришедших.

— Осквернение могил, — прервал зловещее молчание инспектор Лиственицын. — Согласно статье 127 УК Кислоярской Республики…

Баронесса встала как вкопанная, но тут же овладела собой:

— Ну что вы, господа, какое осквернение. Наоборот, я хотела ее очистить, чтобы лучше были видны надписи…

— И выбрали для этого самое темное время суток? — вступила в беседу Чаликова. Дубов тем временем примерялся к крышке склепа.

— Василий Николаич, все сказанное госпоже баронессе относится и к вам, осадил его Лиственицын.

— Господин инспектор, я имею все основания полагать, что если не сегодня, то в самое ближайшее время эта гробница подвергнется самому настоящему разорению. И, боюсь, не только со стороны баронессы фон Ачкасофф. Поэтому я прошу вашей санкции на превентивную эксгумацию.

— Ну ладно, — махнул рукой инспектор. — Но под вашу ответственность.

— Приступаем! — тут же, пока инспектор не передумал, скомандовал детектив. Он и трое помощников инспектора взялись за плиту, и та, сначала чуть дрогнув под мощным напором, нехотя сдвинулась с того места, на котором стояла более ста лет.