Елизавета Абаринова-Кожухова - Тайны старой усадьбы

— Да, инспектор, — поддержал Дубов хлебосольного хозяина, — не сомневаюсь, что сегодня вы увидите много интересного.

— Эх, была не была, черт с вами! — отчаянно стукнул по столу Лиственицын. — Гулять, так уж гулять. Остаюсь!

Тут Надя через окно увидала, как к парадному входу лихо подкатил запорожцеобразный «Мерседес», и из него вылезли гости — все те же Александр Мешковский, Софья Кассирова, баронесса Хелен фон Ачкасофф и кинорежиссер Святославский.

— Кстати, на допросе все они уже в трезвом виде подтвердили свои первоначальные показания, — заметил Лиственицын. Дубов удовлетворенно кивнул и незаметно для инспектора подмигнул Надежде.

Сразу по прибытии гостей начались очередные похороны. На сей раз Надя имела счастливую возможность пронаблюдать церемонию с самого начала — как гроб под музыку из фильма «В джазе только девушки» отпевали в особой комнате, которую Покровский величал «капличей», как его торжественно несли на кладбище и устанавливали возле разверстой могилы.

Во время этих действий Надя пристально наблюдала за участниками и отметила отсутствие баронессы Хелен фон Ачкасофф и детектива Василия Дубова. Впрочем, Дубов скоро вернулся:

— Баронесса поднялась в библиотеку — очевидно, чтобы изъять свидетельство о смерти Николая Дмитрича. Когда она вернется, понаблюдайте за ее выражением лица.

Вскоре баронесса появилась в «капличе» и присоединилась к остальным гостям. Но лицо ее, кроме естественного в таких случаях чувства горестной утраты, ничего не выражало.

— Господин Покровский, так кого же мы хороним? — вполголоса спросил Дубов.

— Скоро узнаете, — ответил Покровский. — Поверьте, Василий Николаевич, вы не останетесь разочарованы.

К Дубову подошел инспектор Лиственицын:

— Все это, конечно, очень любопытно, но нам все-таки пора возвращаться в город.

— Пожалуйста, останьтесь, — попросил Дубов. — У меня такое предчувствие, что может понадобиться ваша помощь.

— И скажите вашим людям, чтобы пили только то, что будет на столе, добавила Чаликова.

— Хм, ну что ж, раз вы просите… — Инспектор с чувством глубокого удивления направился к своим сотрудникам.

Наконец с гроба сняли крышку. Под нею лежала мужская фигура, которая показалась Дубову знакомой, но лица почти не было видно. Вперед вышел Иван Покровский:

— Дамы и господа! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого гостя — Великого Детектива Василия Дубова. Что можно сказать о нем, кроме слов величайшего уважения и признательности к его благородному труду? Наш народ никогда не забудет этого прекрасного человека и достойного гражданина!

Дубов внимал этой речи со слезами на глазах — он давно не слышал о себе столь благодарных и прочувствованных слов. Вот уж воистину — пока не умрешь, и не услышишь. Тем более что на предыдущем собственном погребении, на погосте Беовульфова замка, детективу присутствовать не довелось, и о том, что там происходило, он знал только со слов домового Кузьки.

A Иван Покровский тем временем продолжал:

— Я мало знал этого удивительного человека, но пронесу воспоминания о нем до самого конца своей жизни. Дорогой Василий Николаевич! Если ты слышишь меня…

— Слышу, слышу! — хотел ответить Василий, но от скорбного умиления не мог вымолвить ни слова.

— Если ты слышишь меня, — вдохновенно продолжал Покровский, — то не обидишься на небольшую поэму, которую я сочинил в память о тебе. — И поэт, встав в позу памятника своему великому предшественнику работы скульптора Опекушина, приступил к чтению:

— Я через Стикс переправлялся вброд.Харон, оставшись без привычной платы,Меня учил веслом по голове…

Вдруг Надя резко толкнула Василия локтем.

— У вас каблук сломался? — сквозь слезы спросил сыщик.

— Нет, кажется, я знаю, где сокровища, — прошептала журналистка.

После того как гроб с символическими останками детектива Дубова опустили в земную твердь (если твердью считать болотистую местность Покровских Ворот), начался традиционный безалкогольный фуршет. Растроганный Василий подошел с бокалом кока-колы к Ивану Покровскому:

— Ах, вы и не представляете, господин Покровский, как я вам благодарен. Как часто мы говорим добрые слова мертвым и стесняемся сказать их живым…

Тут к ним с фужером фанты присоединился инспектор Лиственицын:

— Это было замечательно! Вот бы меня кто так похоронил…

— Так за чем дело стало? — обрадовался помещик. — Давайте в следующий раз вас похороним.

Дубов отвел инспектора в сторонку:

— Все-таки хорошо, что вы согласились остаться. На прошлой неделе, как вы знаете, похороны закончились убийством…

— И вы предполагаете рецидив? — ухватил мысль Лиственицын.

— Нет-нет, до убийства, надеюсь, не дойдет. Но возможно нечто другое, и тут будет незаменима помощь ваших сотрудников. — Инспектор понимающе кивнул. — Надо, чтобы они незаметно следили за действиями всех гостей, ну, естественно, кроме госпожи Чаликовой и нас с вами, и постоянно докладывали вам или мне. И пожалуйста, самого толкового подрядите наблюдать за баронессой фон Ачкасофф.

Инспектор отправился инструктировать подчиненных, а Дубов вновь подошел к Покровскому.

— Василий Николаевич, если вы предпочитаете смесь «крутки» с пивом, то можете, конечно, остаться здесь, — сказал помещик. — Но обычно я после официальной части удаляюсь к себе, чтобы не мешать господину Мешковскому со товарищи справлять поминки так, как им нравится. Вы не будете возражать, если я приглашу вас пропустить за упокой вашей души по стаканчику глинтвейна?

— Что ж, с удовольствием, — не стал отказываться Дубов.

— Тогда пригласите от моего имени госпожу Чаликову и вместе поднимайтесь наверх. A я пока все приготовлю.

Оглянувшись, Дубов увидел, как господин Мешковский нетерпеливо вытаскивает из голубого чемоданчика бутылки, а кинорежиссер Святославский прячет по карманам бутерброды со «шведского стола». Инспектор Лиственицын и его помощники, рассредоточившись по кладбищу, приступили к наружному наблюдению.

В камине весело потрескивали поленья, а помещик Покровский то и дело подливал в кружки своим гостям — Чаликовой и Дубову — горячей красной жидкости из котелка, который время от времени подвешивал над огнем прямо в камине.

— Нет-нет, — сказал детектив после третьей кружки, — мне больше не надо. Нынче я должен быть как стеклышко.

— A вы и будете как стеклышко, — зачерпнул Покровский поварешкой из котелка. — Это ведь особый безалкогольный глинтвейн, изготовленный по рецепту барона Покровского.