Ниамару - Стрелы судьбы

— Все, привал! — наконец, объявил Корвень и сбросил с плеч сумки. — Так, Вань, ты давай тут хозяйничай, а я пойду чего-нибудь на ужин нам организую.

— Но сейчас моя очередь охотиться, — попытался возразить царевич.

— Не-е, от тебя здесь толку больше будет, — отрезал Корвень и исчез в густых зарослях.

Иван вздохнул и принялся за дело. Он набрал веток, разжег костер и устроился рядом с уютно потрескивающим огнем ждать друга. От тепла усталые мышцы разомлели. Иван смачно зевнул и вскоре начал клевать носом.

Очнулся царевич от ощущения, что его куда-то тащат. Он попытался вырваться, что вызвало хихиканье нескольких десятков скрипучих голосков. Иван с ужасом обнаружил, что его руки и ноги крепко держат множество маленьких цепких ручек и его действительно куда-то несут. Вокруг сновали и периодически заглядывали в лицо сморщенные, корявые рожицы мелких лешачков.

— Отпустите меня немедленно! — Иван предпринял новую попытку освободиться, но безуспешно.

— Корвень! — позвал он в отчаянии, — Корвень, на помощь!!!

Лешачки снова расхохотались.

— Эй, куда вы меня тащите? Что вам от меня нужно? — Иван попытался вступить в переговоры, но ответом ему было только все то же противное хихиканье.

— Корвень! — позвал он снова. Но никто не отзывался. Царевич не на шутку испугался. Что делать в таком положении он не представлял. Его тащили по лесным тропкам как муравьи гигантскую гусеницу, и он начал опасаться, что возможно с той же плотоядной целью. Низкие ветки хлестали в лицо, сквозь листву быстро мелькало далекое темнеющее небо. Вскоре листья сменились на еловые лапы, от чьих остреньких иголок пришлось зажмуриться. По прошествии некоторого времени под ним организовалось какое-то бурное движение. Лешачки поменялись, а новая попытка освободиться в очередной раз провалилась.

Несли его довольно долго, но вдруг резко бросили и с визгом разбежались. Иван мгновенно вскочил на ноги, ощущая, как затекшие конечности пронзили противные иголочки. Причину бегства лешачков он обнаружил сразу же — перед ним стоял огромный волк. Зверь оценивающе смотрел на царевича, чуть наклонив большую длинную морду. Волк имел чрезвычайно необычный окрас. Он был серым, но не обычной волчьей серостью, а светло-дымчатым. В свете выглянувшей луны его длинная шерсть засеребрилась, слегка отливая голубизной. Глаза смотрели как-то не по-звериному, чересчур осмысленным показался царевичу этот взгляд, и хоть и не плотоядным, но отнюдь не добрым. Но тут Иван понял, что просто глаза у зверя довольно необычного для волка цвета, возможно, поэтому и мерещится, что взгляд не волчий. Правильно, где это видано, чтобы лесной волчара имел такие изумрудно-зеленые глаза?! Иван таких даже у кошек не видел, впрочем, у людей тоже.

Царевич украдкой огляделся. Его меч валялся поодаль — лешачки додумались захватить. Однако схватить оружие нечего было даже и думать, зверь, безусловно, успеет прыгнуть первым.

— Ну что, ты тоже меня съесть хочешь? — спросил царевич у волка, с укоризной глядя в его мерцающие колдовской зеленью глаза.

Иван мог поклясться, что зверь скорчил презрительную гримасу перед тем, как с достоинством развернулся и скрылся в лесной чаще. Царевич перевел дух, и с облегчением поднял свой меч.

Он огляделся — вокруг был темный ночной лес, с неба сквозь верхушки деревьев на него с любопытством заглядывала почти полная луна. Ни малейшего представления о нужном ему направлении Иван не имел.

— И что мне теперь делать? — спросил он у ближайшей елки. Елка не ответила, а царевич приуныл. Он еще пару раз на всякий случай позвал Корвеня, но лес отозвался только подозрительными шорохами. Иван попытался найти след лешачков, которым они его тащили. Но маленькие ножки даже в большом количестве, видать, ковер из иголок не приминали. Никаких тропинок, никаких поломанных веточек. Густой еловый лес и темный мох под ногами, густо усыпанный хвоей. А ведь они с Корвенем по сосновому бору шли, с кустами да зарослями осинника кое-где. Как же далеко его лешачки успели унести?

Иван припомнил направление. Вчера солнце вставало почти прямо перед ними. Нет — немного все-таки левее. Значит, они шли на юго-восток. Вон луна торчит. А как по луне определить? По елкам попробовать? Иван попытался понять, с какой стороны они пышнее и где у них там лишайник. Но густой серебристый налет рос, как ему вздумается, невзирая на стороны света, а ели все как на подбор ровные, словно садовник их подстригает.

Царевич махнул на это дело рукой, представил примерно, откуда его тащили, и пошел в ту сторону, крича 'Эге-гей!'.

***

Велена сидела на краю полуразрушенного балкона и смотрела в темную пропасть. Башня, к которой крепился балкон, стояла на самом краю скалы, и сейчас, когда на горы спустилась ночь, провал под ногами Велены, казалось, уходил в черное небытие. Вот и хорошо — это зрелище отлично соответствовало состоянию ее души. Она подтянула к себе колени и обняла их. Ей казалось, что эти три года, что она провела в одиночестве в лесной глуши, помогли ей все забыть, помогли сердцу залечить свои раны. И тот смертный мальчик стал самым чудесным лекарством. Но вот она снова заглянула в золотые глаза, и осознала, как она ошибалась… Очередной брак — очередная ошибка. Неужели она не создана для счастья?! Бедный смертный мальчик! Зачем она втянула его в это? Даже если он и не любил ее, печать пусть хоть краткого внимания бессмертного может остаться на этой юной душе навсегда. 'Прости меня, Ванечка. Прости, но ты был прав — я не для тебя!' — прошептала она, уткнувшись лицом в колени. Стихии Небесные, только бы он не вздумал ее искать! Впрочем, он оказался не так прост, как она ожидала. Все может быть… Велене стало не по себе… И почему такие как этот юный царевич так привлекают бессмертных?!

— Скучаешь по своему смертному? — произнес из темноты знакомый голос, но в нем не было ни капли яда.

'О нет! Только не сейчас! — мысленно взмолилась Велена, — Оставь меня, иначе я не выдержу! Иначе я разрыдаюсь и брошу тебе в лицо все, что так истерзало мою душу! Лучше я умру, чем ты увидишь мои слезы! Как ты мог?! Как ты мог так жестоко предать меня?!'

Но Повелительница Ледяных Гор осталась верна себе — когда она повернулась к Горгану и разомкнула губы, в ее взгляде и голосе был лишь лед:

— Это не твое дело, по кому я скучаю!

Золотые глаза мерцали в прозрачном полумраке лунной ночи. Он не разозлился, только его губ коснулась чуть печальная улыбка. Горган присел рядом, грациозно опираясь локтем на одно колено, и посмотрел на нее с давно забытой теплотой, от чего у Велены предательски защемило сердце.