Ниамару - Стрелы судьбы

Велена сжала кулаки и заставила себя вспомнить… Рыжие кудри на перламутрово-бежевом шелке — они смотрелись там лучше, чем ее серебряные волосы…

***

Они все шли и шли. Сумка уже привычно оттягивала плечи, Иван успел приноровиться к неутомимой поступи Корвеня и старательно подражал его пружинистому шагу. Погода их не обижала, солнышко весело прыгало по листьям юных осинок и березок, тонкими нитями скользило сквозь хвою высоких сосен. Только, разве что, было жарковато. Корвень уже снял и куртку, и рубашку, повязав их на поясе, и сейчас шел, свободно поигрывая крепкими мускулами под загорелой кожей. Иван попробовал последовать его примеру, но лямки тяжелой заплечной сумы быстро стали натирать плечи, и ему пришлось снова натянуть исподнюю сорочку. Она хоть и была тонкой — из заморской ткани, но быстро намокла от пота и стала опять противно тереть. Корвень, заметив, что Иван все возится со своей одеждой, отдал ему свою рубашку, твердо прервав возражения царевича. Рубашку Корвеня можно было носить полностью расстегнутой, а ее ткань приятно холодила кожу. Иван снова почувствовал себя непутевым мальчишкой под опекой опытного старшего товарища. Царевич стиснул зубы и решил, что как бы ему ни было трудно, он больше себя не выдаст, и бодро зашагал вровень с другом. Корвень, словно обладая звериным чутьем, завернул чуть в бок, и вскоре Иван тоже услышал журчание ручейка. Еще немного, и они вышли к весело звенящему родничку. Иван скинул сумку и рубашку и просто упал грудью в пенящуюся струю воды, бегущую по земле.

— Эй-эй, простудишься, глупый ты мальчишка! — Корвень настойчиво вытащил его оттуда и закутал в свою куртку, не обращая внимания на заверения, что тому жарко.

Они развалились на траве и достали остатки тетерева и хлеба. Корвень еще откопал в своей заплечной суме сыр и протянул царевичу бурдючок с вином, и друзья устроили роскошный обед.

— Корвень, ты говорил о каких-то детях стихий. Кто они такие? — спросил царевич, пока они отдыхали на привале, и не надо было сберегать дыхание.

— Про них ходят разные слухи, — начал Корвень, — но общепринятое мнение… то есть, люди говорят, что они плоды союзов могущественных ведьм и колдунов с демонами, являющимися порождениями стихий, из которых их дети и черпают свою силу — Ветра, Воды, Огня, Льда, Земли и так далее. Возможно, бывает, что и сами демоны обретают подобную, близкую к человеческой, форму. Может, для этого им надо влюбиться в человека — кто знает…

— И ты хочешь сказать, что Велена одна из них? Она… Дитя Стихии?

— А ты разве сам еще не догадался? Они всегда носят в своем обличье отпечатки родной стихии.

— И кто она?

— Серебро и холодный синий — лед. Она Дитя Льда, твоя Велена.

— И правительница гор?

— Да уж не кикимора болотная! В Корубском хребте есть Ледяные Горы. Видать, она чем-то крепко насолила этому Змию… возможно, межземельный спор. Они, вполне могли быть соседями…

— Корвень? Откуда ты знаешь подобные вещи? — задумчиво спросил Иван.

— Путешествовал много, а не во дворце сидел, — ответил охотник, потрепав волосы царевича, но ему не удалось вывести Ивана из сосредоточенной задумчивости. Наконец, Ванины голубые глаза, чуть сощурившись, устремили изучающий взгляд на Корвеня.

— А Дети Стихий могут быть… совсем как люди… так что и не отличишь?

— Ну, если стихия очень близка к земле, — отозвался тот, отвечая лукавой улыбкой на подозрительный взгляд царевича, — И хватит разлеживаться! Ты жену свою спасать собираешься? Или до вечера разговоры разговаривать будем?

Они вновь закинули за плечи поклажу и зашагали по лесу.

Жара. Где-то в кронах деревьев неумолчно звенят птички. То и дело натыкаешься на сети пауков, раскинутые между деревьями. Их хозяева поспешно убегают, иногда прямо по одежде неосторожного путника.

Иван в очередной раз вытер пот со лба рукавом рубашки. Ткань уже насквозь вымокла, а соленые струйки все текли и текли со лба. Иван порой склонялся уже до земли, пытаясь хоть ненадолго облегчить ноющее напряжение в плечах и пояснице. А перед глазами прямая и сильная спина Корвеня, идущего, будто только что вышел на прогулку и нет у него за плечами тяжелой сумы. Но Иван уже знал — как только начинаешь уставать, просто надо потерпеть еще чуть-чуть, и снова станет легче, и какое-то чувство, сродни злости, поможет идти быстрее, вольет в жилы новую упрямую силу.

Сухой мох под ногами — то седой, то выцветший зеленый. Жесткий низкий кустарник с мелкими колосками пахучих сиреневых цветочков цепляется за ноги. Кое-где грибы выглядывают — то темные головки боровиков, то кричащие шляпы мухоморов, то разноцветные пуговки сыроежек. Это опять вокруг стройный сосновый бор, почти не защищающий от палящего солнца. Под ногами монотонно мелькают полосы теней от высоких сосен. Хрустит сухой мох. Шуршит вереск. Корвень замурлыкал под нос знакомую песенку, Иван стиснул зубы, прибавил ходу, чтобы с ним поравняться, и стал подпевать, заставляя свои ноги двигаться в бодром ритме, не обращая внимания на душную, ноющую усталость. Откуда благословенная тень? Они вступили под гостеприимную сень дубравы. Исполинские деревья раскинули могучие руки, защищая путников от зноя уходящего лета, решившего, видимо, отплатить все долги за первую дождливую половину. Темные стволы кое-где зияют дуплами. Там наверху шелестят их зеленые кудри. Иван запрокинул голову, и она закружилась от мельтешения замысловатых узоров, образованных резными листьями. Царевичу показалось, что где-то в кудрявых кронах мелькают лица дриад. Может, обман зрения, а, может, сейчас протянутся к нему зеленые руки и утянут в свой загадочный омут. Дубрава кончилась. Вновь стройные стволы березок да осинок. И сосны опять вступают в свои права. Все больше бурелома под ногами, все чаще приходится перебираться через поваленные тела лесных великанов — древних сосен, елей и даже дубов. Корни их, уже успевшие покрыться назойливым лишайником, все угрожающе торчат вверх в приближающихся сумерках. Шаг за шагом. Все ближе к цели.

— Все, привал! — наконец, объявил Корвень и сбросил с плеч сумки. — Так, Вань, ты давай тут хозяйничай, а я пойду чего-нибудь на ужин нам организую.

— Но сейчас моя очередь охотиться, — попытался возразить царевич.

— Не-е, от тебя здесь толку больше будет, — отрезал Корвень и исчез в густых зарослях.

Иван вздохнул и принялся за дело. Он набрал веток, разжег костер и устроился рядом с уютно потрескивающим огнем ждать друга. От тепла усталые мышцы разомлели. Иван смачно зевнул и вскоре начал клевать носом.