Владимир Холкин - Авгур

— Да, примеры у вас сегодня — как на подбор. Один веселей другого.

— Сами же просили, чтобы было наглядно.

— А вы и рады стараться. Значит, говорите, один на сто миллионов? Полтора человека на всю Россию? Негусто… Странно, что люди вообще про такое слышали. Причем, как будто, все поголовно. Эти страшилки что — по радио читают в рабочий полдень?

— Да нет, зачем же? — улыбнулся майор. — После инициации люди воспринимают информацию об узорах. И отголоски про мерцающих — в том числе. То есть, даже не отголоски, а так… смутное чувство тревоги, что ли. Такая вот питательная среда для страшилок.

— Правда? Я, например, ничего подобного не воспринял.

— Вам, наверно, и не положено от природы. Чтоб от самого себя не шарахаться, образно говоря. А вот у обычных людей при виде вашей «татуировки» срабатывает некий… ну, скажем, датчик оповещения. Дальше реакция у всех будет разная. Испуг, настороженность, азартное любопытство. Зависит от темперамента, обстоятельств и, кстати, от собственного узора. С кем-то может и истерика приключиться. А в некоторых случаях — физическое отторжение, вроде как аллергия…

— Вот даже как? Ага, значит, все же есть конкретные данные. То есть, моих… э-э-э… собратьев вы уже наблюдали. И чем закончилось, интересно?

— Извините, Андрей. Не уполномочен, — собеседник развел руками. — Я и так уже сказал больше, чем полагалось. Просто из симпатии к вам…

«Ага, — подумал Андрей, — конечно». Он доел остывший шашлык и запил нарзаном. Искоса поглядел на майора, который задумчиво смолил сигарету, и поинтересовался:

— Значит, ничем больше не поделитесь? Даже из симпатии?

— Да, вроде, больше и нечем. Ну, разве что…

Он сделал паузу. «Артист», — вздохнул про себя Андрей.

— …есть любопытные совпадения. Вы, например, день рождения когда отмечаете? Одиннадцатого августа, если не ошибаюсь?

— Да, а что?

— Вам эта дата ни о чем больше не говорит?

— Нет, вроде. А должна?

— Ну, как сказать. Тема, в принципе, на слуху. В Европе в этот день ожидается полное солнечное затмение, о котором, якобы, писал еще Нострадамус.

— А, это про «короля ужаса», который придет с небес? И даст дорогу еще какому-то королю? Это, значит, затмение имелось в виду? Понятно…

Майор взглянул на него с нескрываемым интересом. Андрей поморщился:

— И не надо на меня так смотреть! Два дня назад по телевизору слышал. Сейчас эта муть, действительно, по всем каналам идет. Ну, хорошо, мой день рождения совпадает с затмением солнца. И что теперь?

— Ничего. Я же говорю — любопытное совпадение.

— Да уж, — пробормотал Андрей, — мне теперь реально страшно становится. А вдруг вы, чтобы не рисковать, августа ждать не будете, а снарядите мужичка с ледорубом… Во избежание, так сказать…

— Ну, что вы, — Алексей Игнатьевич рассмеялся. — Я уж не говорю про моральный аспект подобного шага, но и с практической точки зрения он может привести к весьма печальным последствиям. А вдруг, прервав таким способом вашу миссию, мы сделаем только хуже? Мы ведь не знаем цели вашего появления? И вообще…

Майор наклонился к нему и доверительно сообщил:

— Очень сомневаюсь, что мерцающего можно остановить ледорубом.

— Ну, спасибо, — сказал Андрей, — вы меня успокоили. Но все-таки, что мне делать? Я себя теперь чувствую каким-то Лёвой Абалкиным из «Жука в муравейнике». Читали книжку? Ну, вот. Только он, если верить авторам, обычным человеком остался, а я — реальное чудо-юдо.

— Хорошо, Андрей, — сказал Алексей Игнатьевич, — давайте вместе порассуждаем. Вот вы сегодня впервые появились на публике в новом качестве. И уже переполох в локальном масштабе. А ведь еще и дня не прошло! Вопрос — что дальше? В институт вас никто не примет. То есть, официально для отказа нет оснований, но повод всегда найдется. Может, просто на экзамене аккуратно завалят. Вас даже в армию не возьмут — хотя туда вы, как я полагаю, не рветесь. О маме подумайте — каково ей будет все это наблюдать? В общем, я вынужден повториться — спокойной жизни в этом городе у вас, к великому сожалению, не будет. Собственно, как и в других городах…

Опять повисло молчание.

— Андрей, — спросил, наконец, майор, — что вы знаете об Эксклаве?

Такого вопроса Андрей ожидал, пожалуй, меньше всего.

— Об Эксклаве? Ну, мурены там, старатели, Горючие Слезы. Михалков туда, вроде, просился — кино снимать…

— Серьезно? — чекист озадаченно поднял брови.

— Что? А, не знаю. Байка, наверно. А вообще, довольно смутные представления. Дикие земли, фронтир…

— Фронтир — это, пожалуй, верно. А вот по поводу дикости вы не правы. На самом деле, в Эксклаве достаточно крупный город. Побольше вашего, кстати. Инфраструктура, пара промышленных предприятий. И самое главное — на этой территории довольно много людей с необычной «татуировкой».

— Тоже мерцающие?

— Нет, конечно. Цвета стабильные, но при этом, как правило, очень яркие.

— И почему так?

— Видите ли, Горючие Слезы — это не только ценные сувениры. Это, в первую очередь, промышленное сырье для некоторых весьма специфических отраслей. И его добыча требует специфических навыков. Не факт, что эти навыки применимы в обычной жизни — ох, далеко, не факт! Короче, фронтир — это территория для людей, которые выбиваются из стандарта.

— То есть, вы мне предлагаете?..

— Андрей, Андрей, погодите! — Алексей Игнатьевич выставил перед собой ладони. — Я ничего вам не предлагаю! И никоим образом на вас не давлю! Вообще, никакого участия в вашей судьбе мы принимать не можем. Я всего лишь снабжаю вас информацией к размышлению — в частном порядке, если угодно.

— Ну, хорошо, — Андрей невесело усмехнулся. — Тогда, сугубо в рамках теоретических размышлений, поделюсь с вами одним наблюдением. В Эксклав не ходят пассажирские поезда. И самолеты, вроде бы, не летают.

— Да, регулярного сообщения нет. Если, конечно, не брать контрабандные перевозки. Их, насколько я слышал, организуют обычно через Москву.

Алексей Игнатьевич взглянул на часы и сделал озабоченное лицо.

— Ого, Андрей, заболтались мы с вами. Мне уже бежать надо. Спасибо за интереснейший разговор! Я его запомню, поверьте. Не каждый может похвастаться…

Боец невидимого фронта быстро расплатился с официанткой, пожал Андрею руку, еще раз широко улыбнулся и быстро зашагал прочь. Андрей глядел ему вслед. Снова хотелось пить, но бутылка была пуста. А покупать новую — жаба душит.

Дома попью, решил Андрей, поднимаясь из-за стола. В холодильнике, вроде, нарзан остался. Или из крана — не отравлюсь, поди…

Но этот фээсбэшник, конечно, жук. О маме подумать просит, на совесть давит. И ведь прав, скотина. Если отбросить эмоции, то в городе оставаться бессмысленно. Будут показывать пальцем и обходить за версту. А соседки при встрече с мамой будут прятать глаза и участливо качать головами (не считая дуры с девятого этажа, которая, скорее, обматерит и потребует убраться из дома). В институт не поступишь, майор уже намекнул. То есть, не намекнул, а поведал открытым текстом. Значит, и пытаться нет смысла. А без диплома куда он сунется? Ямы копать и мешки грузить? Крыша от тоски поедет через два месяца. А мерцающий с поехавшей крышей — это, знаете ли… Даже представить страшно. Что еще остается? В бандиты идти, что ли? Ага, в случае чего даже фоторобот составлять не придется. Да и вообще, какой из него бандит? Курам на смех…