Руслан Бурбуля - Ахиллес, или Мир Аль-Азифа

'Ну уж если я не могу ни бельма рассмотреть, копытным и подавно не удастся'.

С такими приятными мыслями, ахеец встретил новое эффектное появление двадцати трех кентавров, которые будто бы буря в безоблачную погоду, ворвались в безмятежную тишь окружающей действительности.

Не смотря на предположения ахейца, Кены не спешили исследовать местный поселок. Они стройными рядами выстроились спиной к глади озера и стали о чем-то совещаться. Через непродолжительное время, из их стройного строя выдвинулась одинокая фигура молодого самца, который с опаской, стал приближаться к тому месту, где валялись трупы их собратьев. Внимательно осмотрев место схватки кентавр вернулся в общий строй и что-то стал объяснять своему бородатому спутнику, чей лоб был охвачен красивым инкрустированным, железным обручем.

'А вот и император.' — догадался Ахиллес.

Он старался даже не дышать. Несмотря на то, что заросли прекрасно скрывали как его самого, так и его черно-золотые доспехи, рисковать раньше времени не стоило. Через еще какое-то непродолжительное время, вперед выдвинулся все тот же молодой кентавр. На едином языке Аль-Азифа он громко объявил:

— Я обращаюсь к тем, кто убил имперское поголовье правящей Аллы. Если в ваших жилах течет кровь воинов, а не моча степных шакалов… — Он сделал паузы видимо для того, что бы смысл слов дошел до тех к кому он обращался — …Покажитесь и мы согласно обычаев нашей расы и славной памяти своих достопочтимых предков, клянемся, что не причиним вам ни какого, преждевременного вреда.

Ахиллес краем глаза заметил небольшое шевеление в кустах где притаился херувим.

'Надеюсь у него хватит ума не идти на поводу своих эмоции'.

Ахиллес решил немного выждать для того, что бы убедиться в искренности произнесенных слов. Арест по видимому сумел преодолеть свой гнев.

Вспомнив, как херувим относится к подобного рода оскорблениям, Ахиллес решил, что дни этого молодого Кентавра сочтены. Тем временем кен продолжил.

— Мы знаем что вы… человек. — он произнес это слово бут то бы подавился какой-то гадостью — …и херувим — не покидали места схватки. Поэтому еще раз повторяю. Выходите и примите честный бой, как и подобает истинным воинам. Если человек не знает единого языка, мы подождем не которое время для того, чтобы херувим объяснил своему рабу — опять кислое лицо — …Все что было выше сказано.

Кентавр опустил голову и замолчал.

— Почему же сразу рабу!?! — это подал голос Ахиллес, который решил, что кентавры все-таки решили выяснить с ними отношение, через свой древний ритуальный обычай. — Я ему не раб, а он мне не хозяин, как в прочем и на оборот.

В ту же секунду, в сторону зарослей Ахиллеса, были устремлены смертоносные жала десяти длинных стрел. Тем временем ахеец продолжил.

— Исходя из рассказа моего друга херувима… - опять кислые мины теперь правда у всех участников карательного отряда — .Вы раса, которая умеет держать данное вами СЛОВО, а так, как у меня до сих пор не было ни одного повода для того, что бы усомниться в его знании, мы принимаем вызов.

Закончив свою речь, ахеец стал осторожно выбираться из своего укрытия. Спереди он увидел, как красивым прыжком, из своей засады выбрался и его крылатый спутник. Несколько стрел тут же уставились на новую цель. Подойдя в плотную к Аресту, Ахилл остановился и продолжил:

— То что произошло, ни каким образом не означает, что кентавры наши враги. Скорее наоборот, мы высоко ценим воинскую доблесть ваших воинов.

Арест краем глаза косо покосился в сторону своего спутника.

'Вот ведь заливает, как степной соловей. А ведь по интонации и впрямь можно во все это поверить.'

Из-за спин воинственных самок, появился пожилой Кен.

— Я Кариз. Император кенов и всех здешних земель на сотни сотен лиг в окружности. С кем я разговариваю? — его глаза были жестокими и в них угадывались искры ненависти.

Ахиллес выразительно посмотрел в сторону херувима и про себя подумал

'Давай Арест, начнем с тебя. Ты как ни как коренной житель этого бедлама, к тому же царь всего сущего в конце концов.'

В голове Императора и нескольких Кенов, стоящих возле него появился ответ херувима:

— Император ты имеешь честь общаться с одним из прямых потомков Царей этого мира. Мое имя Арест. Имя же моего прайда — РаАрест — Солнечная или Сияющая СМЕРТЬ.

'Ну и название' — весело подумал Ахиллес и после того, как на него уставились недовольные зрачки херувима, хитро тому подмигнул.

— Кто этот человек… Он расскажет сам.

Ахиллес склонил голову и представился:

— В моем мире, откуда я родом, меня нарекли Ахиллом. Я царь племени Мирмидонцев, что проживали в славной Элладе и рожден от союза земной женщины и божества. Меня признали во всем ахейском мире, да и в других странах, как лучшего воина всего мира.

Херувим теперь сам в свою очередь с озорством в глазах покосился на рядом стоящего человека.

Кариз лишь не довольно усмехнулся и выпалил:

— То, кем себя считают херувимы, мне прекрасно известно. А вот то, кем себя возомнил ты — червь, меня не касается. Согласно нашим традициям, каждый из вас сейчас сразиться с одним из моих воинов. Если кто-то из вас и победит… — его аж покоробило только от одной этой мысли — С того будет снята груз кровной мести. Поэтому приготовитесь… А сейчас, вы встретитесь со своими предками, канув навечно в бесконечность…

Лицо Ахилла после этих слов, приобрело нехарактерную для него бледность. Арест понял, что императору не жить.

— Кен! — вызывающе начал Ахиллес, опустив сознательно титул и имя пожилого кентавра. — Перед тем, как отправить на встречу с бездной твоего воина, я хочу тебе сказать следующее…

Кариз аж посерел от такого оскорбления, а все его воины недовольно загудели то и дело переминая своими копытами.

— То, что произошло между твоим кровным поголовьем и нами, было следствие того, что одна из твоих дочерей, на моих глазах жестоко расправились с человеческим детенышем этих людей. — Ахиллес кивнув за спины Кентавров, указывая на видневшиеся в далеки плоты. Эти люди дали нам кров и пищу, а по закону моего мира, были в праве рассчитывать на мое покровительство, на время моего здесь пребывания…

Император, как обыкновенный конь произвел недовольное фырканье.

— …Но! В знак уважения к традициям твоей расы и нанесенного тобой мне оскорбления, я буду сражаться не только с выбранным тобой воином, но и с тобой лично. Хотя если ты, прямо сейчас возьмешь свои слова обратно… Я тебя великодушно прощаю…

— Да как ты смеешь презренный кал, пугать того, перед кем уважительно склоняют голову все владыки этого мира.