София Белоус - Не лезь

- Вы надели серьги, которые я подарил – я польщён.

- Да. Великолепный подарок. Благодарю Вас.

Я рискнула надеть украшение в последний момент. Сначала я решила, что если приду в его серёжках, то он подумает, что я «капитулировала». А если не надену, вдруг обидится? И стоит ли вообще принимать такой двусмысленный подарок. Но если отослать серьги обратно, то тогда и в ресторан с ним не идти. В итоге я запуталась и плюнула на всё. Мне Оласс нравится. Я иду встретиться с ним. Я собираюсь лечь с ним. Какого чёрта в этом случае изображать невинность и стыдливость?

Пока Сель вёл меня к столику, ноги и руки у меня стали странно большими и угловатыми. Женщины в зале были восхитительны. У них были плавные линии тела и волнующе пластичные движения и жесты. Их наряды, которые на манекенах казались мне глупыми, смотрелись великолепно. Богатые украшения довершали продуманные до мелочей образы. Что я тут делаю? Мне было ужасно стыдно за свои содранные на тренировке костяшки пальцев, синяк на ноге и короткие волосы. Я задевала столы и стулья и спотыкалась через два шага на третий. Уши пылали.

Когда сели за стол, я торопливо заживила все мелкие синяки и ссадины на теле. Обычно я на повседневные повреждения внимания не обращаю – и сами заживут, но сегодня стоило залечить их заранее. Впредь буду знать.

Пока ждали заказ, Оласс отпускал комплименты. Не знаю почему, но мне становилось очень неловко от каждого из них. Сказал, что платье замечательное, и я поняла, что оно топорщится и подол сбился. Сказал, что босоножки стильные, и я вспомнила, как неуклюже в них передвигаюсь. Лучше бы глаза похвалил – это бы хоть правдой было.

Принесли вино. Я торопливо схватила бокал – нужно было чем-то занять руки. Оласс снисходительно улыбнулся:

- Сета…

- Шео. И … может на ты?- получилось тоненько и жалобно. Я поморщилась: да уж, взрослая, замужняя женщина.

- Шео, ты надолго в нашем городе?

Говорить правду настолько не хотелось, что даже в голову не пришло обмануть.

- Как муж решит,- как только слова прозвучали, на ум пришёл пяток обтекаемо нейтральных ответов.

Сель недоумённо поднял брови:

- Твой муж тоже здесь?

- Нет,- я досадливо отмахнулась. Вспоминать о муже сейчас, наверное, не стоит,- он приедет позже.

Сель взял бокал, покачал в ладонях, глядя, как плещется вино. Небрежно спросил:

- Скоро?

Но я не допустила повторения ошибки и, улыбаясь, нагло соврала:

- Нет, месяца через два, не раньше,- а то вдруг кавалер сбежит. Впрочем, если он ещё что-то спросит о Раши – сбегу я. Идея свидания стала казаться совершенно нелепой. Лучше бы книжку почитала.

Тут принесли блюда. Как по волшебству, напряжение и неловкость сошли на нет. Завязалась лёгкая беседа. К тому моменту, когда Сель предложил проводить меня до дома, я уже не жалела о потраченном времени.

25.

Нужно было отказаться от совместной прогулки. В ресторан я подъехала в бричке, и не представляла, как тяжело идти на каблуках дольше десяти минут. Мало того, что болит неестественно изогнутый голеностопный сустав и каждая ямка на дороге смертельно опасна, так ещё и натёрла мозоли. Сдавленные ступни немилосердно ныли. Каждый шаг будто гвоздь в пятку вбивал. Улыбка на лице уверенно превращалась в оскал.

Сначала я попыталась вылечить и обезболить повреждения. Но  уже через двадцать шагов всё началось по новой. Я упрямо поколдовала заново. Бесполезно. Пока орудие пытки не удалено, сделать ничего нельзя. Замученная до предела, я совершила спасительную глупость. Я начала непрерывно, тонким потоком подпитывать заклинание обезболивания. Насколько я знаю, такого ещё никто не делал. Надо у Раши уточнить. Может, статью напишу.

Нам то и дело встречались патрули стражей и народных добровольцев. Быстро Сель всё устроил. Я почувствовала гордость за него. Люди уважительно здоровались со своим кандидатом, он солидно отвечал.

Мы свернули на аллею. Было в кои-то веки свежо. Сель меня обнял. Горло пересохло, а рот наполнился вязкой слюной. Главное не выдать своего волнения. Я сглотнула и спросила:

- Сет Сель, вы ведь аристократ? Расскажите о своих родителях,- не лучшая тема для разговора в такой ситуации, но мне нужна небольшая передышка, а ничего путного я сейчас придумать не могла.

- Мы же вроде на ты?- с лёгкой насмешкой в голосе протянул слабо различимый в темноте Оласс.

Я молчала, опасаясь выставить себя окончательно пустоголовой девчонкой.

- Ладно,- смилостивился он и начал рассказ,- моя мать, урождённая Сель, вышла замуж за моего отца, когда ей было восемнадцать. Он был намного старше. Он покорил её даже без магии, одной силой своей личности. Она всегда была слабовольна. По достижении совершеннолетия я взял фамилию матери из-за сложностей в отношениях с отцом. Мать умерла, и с тех пор я – глава рода Сель. Герб – на жёлтом поле красный василиск. Девиз: «Усмиряющие взглядом».

Особой любви к родителям в его голосе не чувствовалось. О матери Сель говорил с лёгким презрением, об отце – со странной смесью уважения и злости. Схема дети-родители не всегда проста и радостна…

Нас ударило мощным колдовством. Сбило с ног, протащило по дорожке. Оласса отнесло в сторону. Он врезался в дерево, упал и затих. Не было времени проверять, что с ним и приводить  в сознание. Я на четвереньках кинулась к ближайшему дереву. По пути прокляла изобретателя каблуков. Добежать до укрытия я не успела. Волна умерщвления покатилась сквозь меня. Кожа чернела, отмирая. Я не знаю защиты от подобного. Штарин не научил ещё меня боевым заклятьям. Магия текла и текла, и не думая прекращаться. И тогда я начала столь же бесконечное исцеление. Благодаря неудобным босоножкам я теперь это умела. Я штопала повреждённые ткани. Поток смерти и следующий за ним поток исцеления по кругу путешествовали по телу. На третьем витке спирали появились признаки магического истощения. Надеюсь, противнику так же плохо. Долго я не выдержу.

Битва на выносливость была прервана очередным патрулём. Стражи что-то кричали, тормошили меня, но я слышала их плохо и недолго.  

26.

Я лежала на кровати. Комната была не знакома, но судя по скудной бело-голубой обстановке – это больничная палата. Солнце светило в открытое окно. Тяжкой жары не было, а значит сейчас утро.

У меня ничего не болело. Лёгкая слабость и голод не беспокоили – естественное состояние после длительного и трудоёмкого колдовства. Я огляделась – на стуле возле кровати лежала моя одежда. Всё то же платье и босоножки. Сумка висела на спинке стула. Я оделась. В строгом интерьере эти вещи казались раздражающе неуместными. Я решила, что до дома я и босиком дойду, и обуваться не стала.