Юлия Горишняя - Слепой боец

— Это роковой дом, — сказала она. — Я знаю. Самые высокие деревья буря валит чаще. Опасно искать под ними приюта; но, — добавила она, — я, дочь Борна, должна ли пятиться от опасности, если она у меня на пути?

— Эх! — сказал Тбил опять. — Славная ты девушка, Хюдор, темные брови, пригожее личико, глазки у тебя ясные, и сердечко ясное тоже. Ступай уже, звезды ведь тебя ждать не будут. — И он пробормотал еще что-то. — Пусть идет как идет. Пусть идет как идет.

Хюдор учтиво с ним распрощалась и пошла. После полутемной горницы на улице было совсем светло, солнце все закатывалось и не могло закатиться, и все было в его золоте: и дома, и кладовые, и сжатое поле, и ток в дальнем его конце (оттуда столбом шла в небо золотая пыль), и частокол, и лес за ним, и гора Дальний Взгляд на севере стояла наполовину золотой, наполовину сизо-синей. Было так хорошо, что хотелось и замедлить шаг и идти быстрей одновременно — а особенно ежели у тебя молодые ноги и не много тяжести на душе.

«Все дело в том, что слишком часто рассказывал Тбил скелу о распре Гэвиров и Локхиров, — думала Хюдор. — Вся эта кровь у него в уме, и он не может из нее выбраться. А теперь все совсем по-другому. Теперь удача Гэвина гостит в этом доме».

Она шла, будто танцевала, — она и затанцевала бы, найдись музыка сейчас. Идти Хюдор было довольно далеко: на юг, на утреннюю сторону, в горы. Три Сестры от Щитового Хутора и от Широкого Двора (где жили Борны) на одинаковом расстоянии — и оттуда, и оттуда идти до них час, и от Щитового Хутора до Широкого Двора — тоже час. (А часом в этих краях считают одну пятую часть дня, от восхода до заката, и получается очень забавно, оттого что летние часы много длиннее зимних. Но когда измеряют расстояние, то имеют в виду обычно самый короткий час, тот, что можно намерять в день Зимнего Солнцеворота.) Так что шла Хюдор долго, и дорогою она совсем перестала думать обо всем.

Земли здесь скудны, а ровных мест, годных для запашки, немного; но Борны жили на удобьях, и вокруг них было немало пригодной земли. Покуда Хюдор шла среди густых спелых сосен, у корней которых ждала скот овсяница, казалась самой себе словно частью этого леса; когда вышла на расчистки у Шумиловой Заимки, — словно и она тоже дышала той же плодородной щедростью, что и урожайное жнитво. Даже выгиб поля на склоне был так же полон плавностью, как тело Хюдор; не только сейчас — все это лето, что бы ни делала, куда бы ни шла, — она двигалась как-то округленнее, мягче, точнее и осторожней, чем раньше, сама не замечая этого, — как ребенка под сердцем, несла в себе свое счастье.

Переходя по кладке Жердяной Ручей, Хюдор увидала дикобраза, лакавшего воду из ручья у излучины, рядом с ним у воды были, как ей показалось сперва, некрупные пестрые камешки, а потом, приглядевшись, Хюдор разобрала, что это два молодых дикобраза, с темными еще иголками. (Чересчур летние ночи коротки, и приходится дикобразам просыпаться к сумеркам — успеть бы наесться до утра…) Хюдор засмеялась, потому что встретить лесного зверя с приплодом, когда идешь вот так гадать, означало много детей в будущем, и она подумала, что много крепких сыновей родит для Гэвина и красивых дочек для себя самой. Девушка была на подветренной стороне — звери ее не чуяли; напившись, дикобраз стал сразу взбираться на ветлу, нависшую над водой, и детеныши полезли за матерью следом, точно так же, как она, цепляясь длинными хвостами.

Хюдор шла через луг над Жердяным Ручьем и время от времени поглядывала на ту ветлу. А после луга ей нужно было уже взбираться по холму, с которого стекает ручеек — приток Жердяного ручья, что называли попросту Проток. Холм довольно крутой с этой стороны, а с противоположной — еще круче. Но, впрочем, в здешних краях так много гор и холмов, что это место очень крутым не считается. А наверху холма как раз и стоят Три Сестры.

Это три лиственницы, что выросли на выступе холма так близко друг от друга, как будто из одного корня. Если встать возле них, то на северо-западе был бы тот склон, что в сторону Шумиловой Заимки, выгнутый и весь заросший тальником и разнотравьем вперемежку, по другую сторону — крутой, почти голый (после недавнего, зим шесть назад, оползня) юго-западный склон, а к востоку оттуда — совсем неглубокая седловина, тоже заросшая вся тальником. Там прячется образованное кипучим ключом крохотное озерцо, а из него уже вытекает Проток и скатывается на юг по склону к Жердяному Ручью. За седловиной же сразу уходят вверх, можно сказать, уже горы.

Место это тихое и от людей на отшибе; демон здешнего источника — существо незлое и иногда показывается в виде девушки, но гораздо чаще — в виде красавицы чомги, ныряющей в своем озерце. Людей демон дичится, но — как говорят — к женщинам относится лучше, чем к мужчинам. Словом, место для гадания совсем неплохое, хотя много есть, конечно, совсем не худших мест.

Когда Хюдор пришла сюда, Кетиль еще не было. Собственно, Хюдор так и думала, что подруга запоздает. Но ждать здесь — у Трех Сестер — было еще лучше, чем сюда идти.

Она стояла у крайней лиственницы, держась рукой за ствол. Кора с красноватым отливом была теплой и пахла серой, чуть слышно и сочно. Дымарь, подвешенный у Хюдор на поясе, окутывал ее сизоватым облачком; дымарь — это маленький горшочек из обожженной глины, в котором поджигают влажную солому, или траву, или палые листья, без него в тех краях летом из дому не выходят, тем более к вечеру, ведь спасения иначе не будет от комаров, — и Хюдор настолько притерпелась к запаху дыма, что вовсе и не замечала его, и различала сквозь него прохладную, нежную свежесть вечера, чистую, как родниковая вода.

Солнце отсюда уже было скрыто Седлом — холмами, что отделяют Широкий Двор от Щитового Хутора, и Хюдор были видны только его прощальный, в алый перелившийся уже свет — на лугу и на верхушках деревьев, на трепещущем зеркале Жердяного Ручья — там, где на него попадали лучи, — и поперек всего заката над морем, не видным отсюда, багряная коса облаков. Сама Хюдор была в тени, а перед ней до подножия откоса свет лежал как ковер. Она задумалась, должно быть, и оттого не шевельнулась, когда среди луга показалась идущая сюда Кетиль; та свернула и поднялась на холм вдоль Протока — там было поположистей, — потому подошла к Хюдор сзади, от источника. «Давно ждешь?» — спросила весело.

Хюдор сказала негромко, не оборачиваясь:

— Давай постоим.

Тогда Кетиль тоже притихла и стала смотреть на закат.

… Этою весной все как-то не удавалось Хюдор и Гэвину свидеться. Хотя вся округа отчего-то была убеждена, что они встречались тогда еще чаще, чем зимою (хоть зимние забавы и кончились), наедине как-нибудь, незаметно для людей, и еще даже все удивлялись: когда только успевают?! Ведь Гэвин занят был тогда с утра до вечера, да и Хюдор тоже.