Юлия Горишняя - Слепой боец

И в конце концов они стали оттягиваться обратно — к лестнице. Один человек за другим, один за другим — умирающие, мертвые или живые, они все уходили туда (с высоты приходилось тех, кого несли, подавать на нижнюю ступеньку на руках), и монахам казалось, наверно, это отступление еще более долгим, чем им.

А Вирна смеялась, окунаясь в свою багряную купель, смеялась, как смеялась когда-то Мийнаи, Багряная Королева, и под ногами у Сколтиса наконец-то была настоящая земля. Твердая, ощутимая. Он вырвал для себя кусок настоящего из лукавого нереального мира. О да, здесь все было очень настоящим — здесь, в круге, до которого доставал конец его меча.

Потом и он взобрался на лестницу тоже. Последним.

И тут рядом возник Кормайс; глаза у него блестели злой радостью, или радостной злостью, им удалось-таки развалить обломки до конца, едва не надорвавшись от спешки и усилия, и Корммера унесли незадолго до того, вот по этой самой лестнице, и это было хорошо; а еще ему сказали, что Кормпд, сын Кормайса, отыскался, хоть и без руки, в Долине Длинных Источников, и это было тоже хорошо; и Кормайсу не терпелось сделать еще что-нибудь. Его секира была здесь, с ним.

— Убирайся! — рявкнул на него Сколтис.

Он был в проеме на краю, где кончалась лестница, а дальше вниз ее круг был порушен и стоял на деревянных столбах, локтя на четыре от земли. Это было удобное место, чтобы обороняться. Он вообще ни с кем не хотел делить это место. Он стоял, глядя на монастырских, что подбирали длинное оружие — рагды и копья, — чтоб подступиться. Стрелять обе стороны уже давно не стреляли, как прежде сказано. Сколтис оглянулся, чтобы сказать «убирайся». А Кормайс Баклан вдруг прыгнул к нему и отшвырнул в сторону, и на том месте, где Сколтис был мгновением раньше, а теперь посредине между ними, пролетела арбалетная стрела и зашумела, как тяжелый шмель, а там ударилась в кирпичи за ними и застряла.

— Ничья стрела! — сказал Кормайс засмеявшись, и глаза у него сверкнули.

Больше ни единой стрелы по ним не было выпущено.

После этого не мог же Сколтис его прогонять. И они держали оборонутам вдвоем, потому что еще ведь были раненые на стене, и вообще отходить нельзя поспешно и без толку, а не то это будет самоубийство, не отход.

Они держали оборону очень долго, а потом пошли наверх. У Сколтиса уже давно не было щита, но время от времени Кормайс прикрывал его, сменить их никому не пришлось, а монахи лезли на них уже просто в запальчивости — им не терпелось выгнать заразу из святой обители поскорей. Потом они еще обороняли галерею, и в это время Сколтис, по-прежнему ничего не знавший о своих братьях, вдруг увидел, как мимо проносили Сколтена — тот велел не дать ему умереть не в монастыре, и пришлось ждать, пока он не умер.

И Сколтис шагнул вдруг вперед, и монастырские попятились, просто от этого движения.

Но он туг же опомнился и вернулся к напарнику, так что это был только один шаг.

И потом они опять отступали к последним лестницам, понемногу, и темные, как смерть, мелькали Вирна и секира Кормайса, именем Гира, и мечи ужев основном разбивали и отбрасывали, оттого что затупились.

Потом на стене из северян остались только эти двое и их хозяева.

Мне хочется, чтобы вы запомнили их именно такими. Они стоял там, рядом, и никто больше не осмеливается к ним подойти.

А потом они повернулись и слезли вниз. Еще и лестницу унесли, между прочим. Два запасных рея, что ж бросать. Такие вещи бросать незачем, даже если и нет больше корабля, которому они были бы нужны.