Лора Вайс - Весна

Скоро в светелку пожаловала матушка, она принесла шкуру звериную:

- Пора, голубушка.

Искра расстелила шкуру на сундуке, после завела двух глазок[1] со свадебными нарядами. Когда Весна села на сундук, девы запели и принялись наряжать невесту. Её одели в белую рубаху расшитую красной нитью, а поверх в красный парчовый сарафан, на голову водрузили цветочный венок. Березовым гребешком расчесали волосы и вплели в них разноцветные нити. И пока девицы колдовали над ней, все не переставали протяжно петь обрядовые песни предков, от которых на сердце Весны еще тяжелее стало. Искра заметила тоску в глазах родимой, мать попыталась было вызнать причину, но Весна молчала рыбой, токмо ноздри раздувала от нестерпимой душевной боли.

Когда с нарядами было закончено, сваха отправила в дом Отая гонца, дабы сообщил он о том, что невеста готова.

В доме Старейшины тоже творилась суета, женщины готовили угощенья, мужчины отлаживали телеги. А Отай сидел за большим дубовым столом и смиренно слушал наставленья Судимира. Старик знал, что невеста любви-то в сердце не держит к его сыну, оттого и нравоучал Отая.

- Ты жену люби, да только слабости характера не кажи. Пущай она видит в тебе большую волю, пущай сидит за мужниной спиной тихо. А то знамо дело, с ейным-то норовом. Вон, чуть родичей в могилу не свела. Не давай ей большой свободы.

- Плохо о Весне думаешь, отец. – со смехом ответил Отай. – Она девица добрая.

- Так-то оно так, токмо все ж не забывай о бабской хитрости. Соврут и не покраснеют.

- Меня не проведешь.

- Ты не зарекайся, Отай. Думаешь шутки шучу? Как бы не так.

- Неужто есть причины не верить ей? Может, ведаешь чего да молчишь?

- Не знаю, не ведаю, - тут же отмахнулся Судимир. – Я жизнь прожил, людей всяких повидал, посему и делюсь с тобой мудростью. В чужой-то душе — не вода в ковше: не разглядишь сразу.

- Благодарствую, отец. Но ты не бойся, я верю, Весна будет достойной женой.

- Да прибудут с тобой Боги, сынок.

Тут в избу мальчока забежал и, отдышавшись, сообщил о том, что невеста готова к обряду.

- Пора, - хлопнул Судимир рукой по столу. – Собирай поезд[2].

Вся родня жениха высыпала на улицу, да принялись рассаживаться по телегам.

А Весна все сидела на том сундуке, ни жива, ни мертва, даже свекла не помогла сокрыть бледность лика девичьего. Но сколько бы ни желала она сбежать, сколько бы ни просила Богов помочь ей, разумом-то все равно понимала – никуда уже не деться. Не будет больше охоты, не хаживать ей больше по лесам со Светехом, не гулять под луной, когда захочется.

Скоро с улицы донеслись звуки бубенцов. Благомир поспешил к воротам, дружки побежали в сенцы встречать жениха, а Искра отправилась к дочери:

- Что ж с тобой творится, голубушка? Неужто так боишься ложа супружеского? Ты не тревожься… Отай любит тебя, он лаской одарит.

- Не страшусь я ночи. – твердо ответила Весна.

- Тогда отчего печалишься? Как из лесу вернулась, будто подменили тебя.

- Не пекись обо мне, матушка. Я и была сильная, а чаща меня еще сильнее сделала. Вытерплю. Лишь бы у вас все ладно было.

- Не любишь Отая, верно? – очи Искры печалью наполнились.

- Не люблю.

- Послушай, Весна. Не ко всякому любовь сразу приходит, случается и пожить поначалу, а уж потом…

- Стерпится-слюбится?

- Верно.

- Не со мной, матушка. Не со мной. Терпеть буду, но полюбить не смогу. Как можно, ежели сердце… - но тут Весна смолкла, дабы не сболтнуть лишнего. – Не печалься, - спустя время продолжила с улыбкой. – Все будет хорошо.

- Горюшко ты мое, - обняла Искра дочь. – Боги всегда тебе благоволили, они в обиду не дадут.

На эти слова Весна лишь скромно кивнула, покуда знала, какую судьбу для нее уготовили те самые Боги.

Отай зашел в светелку и обомлел, уж больно красивая была Весна. То он ее видел в одежах простых, а сейчас стояла она величава аки жар-птица. А краса глядела на него и будто не видела. Баса[3] и силушка парня ее не трогали вовсе, тогда как глазки смотрели на Отая с придыханьем.

- Ты готова? – спросил он, когда подошел к невестушке.

- Готова, - ответила Весна и взгляд отвела в сторону.

- Вижу, страшишься, - дотронулся до ее плеча Отай. – Не бойся меня, я ж люблю тебя.

- Айда на венчание… Жрец уж поди заждался.

Отай тогда воздуха в грудь побольше набрал и кивнул. Думал парень, что Весна торопится из-за любви большой, просто горделивая, посему и скрывает чувства свои.

Когда показалась чета на крыльце, так народ деревенский загудел, ребятня в ладоши захлопала. Радость-то какая, сын Старейшины жениться пожелал, да еще и на такой красавице. От нее полдеревни молодцев млели, а досталась Отаю.

Жених усадил красу на телегу и выдвинулся поезд к старинному дубу, что рос неподалеку от дома Светеха. Там давно уж повелось обряды совершать, покуда у дуба этого некогда великий воин Белогой поборол медведя, что взбесился и пошел косить народ честной по чем зря.

К шествию вся деревня присоединилась, каждый вышел, дабы сына Старейшины поприветствовать и пожелать добра молодым. Люди радовались, песни пели, вытанцовывали около телеги молодых, токмо невесте до них и дела не было, она все в чащу лесную вглядывалась, искала спасителя.

- Прибыли, - шепнул Отай на ухо Весне, когда пред ними высоченный дуб вырос.

Стоял великан на полянке, с одной стороны от старца лес возвышался, а по другую сторону луга начинались. Весна знавала эти места, частенько хаживала она мимо векового дуба, от него-то до Светеха было рукой подать.

У дерева жрец ожидал, вида устрашающего – длинная борода до самых колен, седые волосы до поясницы, глаза блестели как у ястреба, морщины глубокими бороздами легли на лик старческий. Голову его жестяной обруч стягивал, тело было облачено в просторные льняные одежды на поясе перетянутые бечёвой, а в руках старик держал посох резной.

К жрецу на встречу Судимир вышел, старейшина что-то шепнул тому на ухо, жрец на сии слова кивнул и рукой поманил к себе молодых. Отай с Весной вышли вперед, старик взял за руку Весну и его взгляд будто вспыхнул, а дева гордо подняла голову и посмотрела на него глазами истинного воина. Тогда жрец отвел невесту в сторону:

- Не людских ты кровей, - произнес он грозным голосом. – В тебе силы божественные. По кой к нам явилась?

- На то была воля отца моего, - ответила дева без сомненья. – Велено исполнить волю его.

- Вижу-вижу… С нечистью прислана воевать. А на кой в жены к человеку идешь?

- Не по своему желанию. Слово я дала Старейшине, а не то погонит семью мою прочь из деревни.