Юлия Сергачева - Уникальный элемент

Испытывать терпение и жароустойчивость Брюса они не стали. Сначала самая крупная, а потом и парочка помельче, с чириканьем, снизились над его рукой. Храбрый самец с интересом долбанул клювом по углю, рассыпав по ладони рдеющие крошки. Миг — и рука опустела.

— Вот и умницы, — с облегчением баюкая обожженную ладонь, Брюс все же решил, что оно того стоило. В подземельях наверняка темно, а искать или сооружать здесь факел долго и хлопотно.

А жар-птахи теперь будут виться вокруг в надежде на новую подачку как минимум до утра.

Воспользовавшись случаем, выглянул в окно. Увидел Элию. Та послушно, хотя и уныло бродила вокруг гиппогрифа. Лако, спрятав голову под крыло, дремал. Вот и ладно, одной заботой меньше.

Воодушевившись и даже насвистывая, чтобы птички не скучали, Брюс продолжил поиски, отыскав наконец нужную дверь. Высокую, двустворчатую, усеянную бронзовыми шляпками гвоздей. Тут же стало не до свиста. Темная, выщербленная лестница уводила в кромешную, вековую, шевелящуюся и мохнатую тьму.

То ли заклятие, отяжелев и обретя подобие плоти, там скопилось, то ли просто после залитых солнцем, несмотря на ставни, комнат мрак показался уж очень густым, но Брюс помедлил, прежде чем поставить ногу на ступеньку, малодушно оглянулся, обдумывая, не сбежать ли, сославшись на косорукость и бездарность?

Ну да ладно, отступать поздно.

Тишина обваливалась со всех сторон, как плотный занавес, — душная и оглушающая. Птицы поначалу отстали, не решившись нырнуть во мрак. Какое-то время Брюс двигался вперед, придерживаясь стены и аккуратно нащупывая путь, только что не разводя дегтярную тьму руками. Время от времени рука проваливалась в холодную пустоту. Иногда нащупывала нечто губчатое, влажное… Неприятно.

Присутствие проклятия здесь чувствовалось сильнее, чем наверху. Дышалось тяжело, в легкие с каждым вдохом словно хлопья шерсти набивались.

Потом, в держателе на стене, он обнаружил факел, зажег его и на огонек подтянулись отставшие жар-птахи. Жар-птахи были дикие, светились слабо, но все же исправно разгоняли тьму шагов на десять-пятнадцать.

— Э-э… — Брюс потрясенно огляделся. Ужасно хотелось поздороваться. Освоившая здешние территории плесень, несомненно, уже обрела разум и выстроила целую цивилизацию, с границами из творожистых рубежей.

Под потеками, фестонами и наплывами влажной белесой массы не сразу и разглядишь прежние ответвления, двери и ниши.

При свете выяснилось, что прошел Брюс не так много, как предполагал. Лестница осталась практически за спиной, а по коридору дальше и ниже хода уже не было. Из-за мертвящей сырости дышалось все труднее.

— Да какая разница, как глубоко спускаться? — подумал вслух Брюс, искренне надеясь, что ответа на риторический вопрос не получит.

Ближайшая дверь — черная, с прожилками грибницы, трухлявая настолько, что казалась махровой, охотно провалилась, стоило ее коснуться. Широкая и пологая со щербатыми, стертыми ступенями лестница свела в низкий зал, обставленный по периметру изъязвленными колоннами. Каменный пол казался взъерошенным. Уголки и края плит лежали неровно, будто их поднимали, а потом кое-как укладывали обратно. Часть отсутствовала вовсе, другие раскололись на фрагменты. На стенах, между колоннами просматривались заплесневелые каменные щиты. Под каждым щитом в нише восседало по водяному вепрю, а под вепрями на полу громоздились короба-саркофаги.

Одна из жар-птах, беспечно чирикая, пристроилась на носу каменной твари. Брюс присмотрелся к значкам, вычеканенным под гербом на щите: «…барон Тугоус Варан Глинотопский. Героически пал в бою при Златополье…»

Просто замечательно! Из всего изобилия возможных подземных помещений ему достался склеп! Впрочем, потомственному некроманту тут самое раздолье… И зубы стучат от промозглой сырости, а не потому, что жутко.

— Ну что ж! — бодро произнес Брюс (звук собственного голоса придавал уверенности). — Отличное место. Ничуть не хуже других.

Покойники, которые провели в этом помещении не один век и наверняка успели оценить все его преимущества, не возражали.

Воодушевленный ответной тишиной (да что там! даже дыхание перевел от облегчения), Брюс вышел в центр залы и опустился на колени.

На колоннах, кроме колец для факелов, размещались еще и крюки для клеток с жар-птахами, но дикие птички в клетках сидеть не желали, перепархивали по зале почти без остановки, и оттого тени то зловеще вытягивались, то сжимались. Особенно нервировала одна, отбрасываемая мраморным изваянием плечистого воина, что высился между колонн, охраняя самый большой саркофаг. Каждый раз, когда его тень подползала к Брюсовым ногам, тот вздрагивал — мерещилось, что из-за спины подкрадывается человек.

Ладони вновь коснулись шершавых, влажных плит на полу. Пальцы явственно защипало. Каждая из костей в кистях, словно полая трубочка, наполнилась льдом. Лед колюче полз все выше…

Замок был старше, чем казался. Родом из тех времен, когда земляные маги растили крепости из горсти заговоренных камешков. И потому подземелья его, сплетаясь в недрах земли, уходили далеко вниз, впившись в почву и скалы под ней, как корни. Чары пришлого мага нарушили первоначальную структуру и превратили эти «корни» в клубок слепых отростков, часть из которых обрушилась, часть срослась с соседними, а оставшиеся замкнулись сами на себя. Проклятие источило их, будто настоящую древесину, сделало непроходимыми. При всем желании спуститься туда живой человек не мог.

Зато подземная река, пробиравшаяся сквозь пещеры, далеко под замком, чувствовалась как полнокровная артерия. Тонкая хрупкая корочка отделяла гранит от сырых пустот. Тронешь неловко — и все обрушится. Замок оголодавшим вампиром тщетно тянулся к воде…

Ключевое слово — тщетно. Не было там никого, кто мог сдвинуть с места хотя бы камешек…

Подождите-ка, а это что? Сгусток едва прощупываемой костяной плоти, застывший в толще почвы. А рядом еще один… Похоже, строители для прочности здания каждый новый ярус подпитывали человеческой жертвой, замуровывая тела в камень.

«Этот замок с каждой минутой делается все приятнее», — мельком подумал Брюс.

— Что ж, — снова сказал он вслух, с облегчением поднимаясь с колен и растирая онемевшие руки. — Похоже, тех, на кого можно возложить спасательную миссию, мы вам подобрали. Осталось только расшевелить их.

…Рисунок он воспроизводил по памяти.

Говорят, лучше всего запечатлевается в сознании та информация, которая подкреплена физическим воздействием. Как оказалось, затрещина — весьма эффективное средство.