Елена Лир - Точка искажения

Нелепость ситуации заставила Эйлин рассмеяться, и долгая дорога назад оказалась куда более веселой: кто бы мог подумать, что Реннен Торс боится своей мамочки!

После неудавшегося разговора Реннен не появлялся в школе больше месяца, что было очень странно, а в начале апреля, когда остров утопал в красках ожившей природы, он заявился с ответным визитом. Вечером Эйлин делала уроки в своей комнате, когда услышала стук камешков в стекло. Под окном стоял Реннен в кожаной косухе, его новый мотоцикл был запаркован у калитки.

— Не волнуйся, серенады петь не собираюсь, — съязвил он.

Эйлин вышла во двор и сразу перешла в нападение:

— Маму с собой не привез? Кажется, я ей очень понравилась.

— Слушай, у меня мало времени. Объясняю все как есть: ты мне очень нравишься, честно, но у нас ничего не получится. Ты живешь в оторванном от мира раю, а я — в месте, больше напоминающем ад. У меня есть обязанности перед семьей, которые я не могу обойти, и одно знаю точно: от тебя живого места не останется в моем мире. Ты вся такая нежная и ранимая, а там другие законы выживания. Ты просто не справишься, и твои иллюзии разлетятся в прах в первый же день. Оставайся в Бродике и не лезь в опасные игры, магический мир тебя переломит пополам. Это сборище змей, а не котят.

Эйлин ничего не понимала. Может, в замке Бродик и обитали привидения, но она их не испугается. А насчет магического мира — ей и родителей хватило, чтобы понять его суть… Слова Реннена произвели обратное впечатление, и Эйлин ощутила непреодолимое желание попасть в иную реальность и доказать Торсу, что она не робкого десятка.

— Если ты говоришь о своей родительнице, то я ее не боюсь.

— Зря, — ответил он. — Повезло, она решила, будто ты обычная влюбленная дурочка.

Да уж, счастье-то какое: Эйлин Лавкрофт пополнила ряды поклонниц Реннена Торса.

— Ты не сможешь, — повторил он, словно пытался убедить самого себя, — не ищи выхода в другой мир, он перемелет тебя, как и других.

Сумбурные рассуждения Реннена начали раздражать: да кем он себя возомнил?! Решает ее судьбу, словно она наивная дурочка. Стоит весь такой из себя: ветер ерошит черные волосы, щетина на белой коже подчеркивает скулы, глаза кофейного оттенка лихорадочно блестят и затягивают в омут…

— Закончил? Тогда я пойду.

— Постой. — Он ухватил ее за край рубашки и, притянув к себе, одной рукой обнял за талию. — Я жалею, что вообще подошел к тебе тогда, в начале года, но поверь: всего лишь хотел предостеречь.

— Потому что я слабая серая мышка, неспособная жить среди змей? — Обида сквозила в голосе, и Эйлин закатала рукав рубашки, показывая шрамы: — Скорее, это ты змей, который поедает чужие сердца и оставляет жертвам отметины. Но я справилась с тобой… со своими чувствами, так что ты ошибаешься, я не слабая.

Свободной рукой Реннен обхватил запястье Эйлин, медленно поднес к губам и, загадочно глядя на нее, поцеловал шрам, пересекавший пульсирующую жилку. У нее перехватило дыхание, голова слегка закружилась, и она, обрадованная, потянулась к нему. Реннен шумно выдохнул и до боли прижал ее к себе. Эйлин запустила пальцы в его волосы и прошептала:

— А вот ты не справляешься.

Поцелуй ничем не напоминал ни первый нежный омут рождественской ночи, о котором они не вспоминали, ни сдержанное прикосновение в тату-салоне. Реннен приподнял ее над землей и, забыв обо всякой осторожности, прижал к холодной стене каменного дома. Утица размылась. Крепко обхватив Реннена ногами, Эйлин лихорадочно отвечала на жесткий поцелуй, который больше напоминал наказание. Ей было все равно, что он успел наговорить, все равно, что предал. Только бы никогда не отпустил.

Эйлин тяжело дышала и не знала, как остановиться. Помог Реннен: он неожиданно больно укусил ее за нижнюю губу, так что она вскрикнула.

— Ты спала с тем типом из школы?

— Почему ты спрашиваешь?

— Не хочу заканчивать начатое, если ты все еще девственница.

Смысл его слов медленно дошел до затуманенного сознания, вместе с солоноватым привкусом крови.

— Ничего и не нужно заканчивать, — пробормотала она и наткнулась на ледяной взгляд.

— А говоришь — справилась. Если бы я захотел, то, выражаясь твоим, детским, языком, принес бы огромное разочарование будущему мужу-рыбаку.

Он грубо отцепил от себя Эйлин, как надоевшую игрушку, развернулся и ушел, с ее двора и из ее жизни. Со злостью пнул мотоцикл и уехал навсегда. От уже бывшей пассии Торса она узнала, что Реннен забрал документы из школы.

Следующие два года оказались бы сплошной пыткой, связкой душевной боли и обрывочных воспоминаний, если бы не амбициозный план поступить в Академию магий Аттикара, которая стала для Эйлин спасательным кругом.

Очнувшись от тяжелых воспоминаний, она обнаружила, что все еще сидит на краю фонтана и смотрит в воду. Как же теперь хотелось вычеркнуть из прошлого переживания последних лет в Бродике, как жалела, что страдала из-за человека недостойного, который, скорее всего, замешан в ужасном преступлении.

Ректор нашелся в библиотеке, в хранилище редких книг. Он внимательно изучал названия древних томов и что-то тихо напевал, когда Эйлин постучала в полураскрытую дверь, привлекая к себе внимание.

Читать по понедельникам считалось среди студентов дурным тоном, так что вокруг не было ни души. Только библиотекарша дремала в дальнем углу главного зала, укутавшись в шерстяное покрывало.

— Рад, что вам лучше, — поприветствовал господин Вейнгарт и поставил на верхнюю полку синий томик. Ректор держался уверенно, но Эйлин заметила, что ему все еще больно двигать рукой. — Думаю, у вас накопилось множество вопросов… Посмотрим, смогу ли я ответить на них.

Он пригласил Эйлин зайти внутрь хранилища, которое оказалось не настолько обветшалым, как рисовалось в мыслях. Длинный коридор уходил направо, где в тесном зале ютились два небольших круглых столика с креслами и печка-камин, от которой еще тянуло теплом. Из единственного окошка-бойницы лился тусклый свет.

— Это для преподавателей, — пояснил господин Вейнгарт, обводя рукой небольшой уголок сомнительного уюта. Он указал Эйлин на деревянное кресло, но она не села.

Нужно действовать наверняка: если ректор поймет, что она не уверена в своих подозрениях по поводу Фрога, то никогда не расскажет ей правду.

— Винсент Фрог — это принц Беренгар. Он сам мне признался, — выдала Эйлин.

Вместо ответа ректор наклонился над печкой и начал разводить огонь. Он долго молчал и, наконец, с грустной улыбкой ответил:

— Невозможно, принцу еще и тринадцати нет. Не верьте всем глупостям, которые слышите.